Стихотворения, посвящённые Москве

[Тана]

Булат Окуджава
На ТВЕРСКОМ БУЛЬВАРЕ

На Тверском бульваре
вы не раз бывали,
но не было, чтоб места не хватило
на той скамье зеленой,
на перенаселенной,
как будто коммунальная квартира.

Та зеленая скамья,
я признаюсь без вранья,
даже в стужу согревала непутевого меня.

А с той скамьи зеленой,
с перенаселенной,
случается, и при любой погоде,
одни уходят парами
дорожками бульварными,
другие в одиночестве уходят.

Та зеленая скамья,
я признаюсь без вранья,
для одних недолгий берег, для других дымок жилья.
1956
------------------------------------------------
Булат Окуджава
МОСКОВСКИЙ МУРАВЕЙ

Не тридцать лет, а триста лет иду, представьте вы,
по этим древним площадям, по голубым торцам.
Мой город носит высший чин и звание Москвы,
но он навстречу всем гостям всегда выходит сам.

Иду по улицам его в рассветной тишине,
бегу по улицам кривым (простите, города).
Но я - московский муравей, и нет покоя мне,
так было триста лет назад, и будет так всегда.

Ах, этот город, он такой, похожий на меня:
то грустен он, то весел он, но он всегда высок.
Что там за девочка в руке несет кусочек дня,
как будто завтрак в узелке мне, муравью, несет?
1960
-----------------------------------------------
Булат Окуджава

Арбата больше нет: растаял, словно свеченька,
весь вытек, будто реченька; осталась только Сретенка.
Ах, Сретенка, Сретенка, ты хоть не спеши:
надо, чтоб хоть что-нибудь осталось для души!
1989
--------------------------------------------------
Лев Ошанин
ПЕСНЯ МОСКОВСКИХ СТУДЕНТОВ

У московских студентов горячая кровь,
Неподкупные души и светлые лица.
От сибирских снегов,
От днепровских садов
Собрались мы в твои общежитья, столица!

Мы готовы, Отчизна, на подвиг любой.
В каждом сердце огня золотые запасы,
Чтобы в жизни большой
Не старели душой
Мы от первого курса до смертного часа.

С нашим завтрашним днем мы ведем разговор,
С юных лет мы берем его в крепкие руки.
Ведь не зря на простор
Смотрит с Ленинских гор
МГУ — величавая крепость науки.

Увезем из столицы мы в сердце с собой
Свет высотного дома на старом Арбате,
Шумных улиц прибой,
И дворцы под землей,
И восторженный рокот галерки во МХАТе.

Нам студенческих песен вовек не забыть;
Наш московский закон понесем мы по свету:
Коль дружить, так дружить,
А любить, так любить, —
Горячей и верней, чем Ромео Джульетту.

От весеннего ветра ясней голова.
Разбежались бульваров зеленые ленты...
Здравствуй, наша Москва,
Молодая Москва,
Здравствуй, лучшая в мире столица студентов!
----------------------------------------------
Сергей Поделков
КЛЮЧИ МОСКВЫ

Итак, ему открыли западню...
Он, покоритель, славой утомленный,
мечтал: "Здесь власть свою укореню!"
и на Москву глядел с горы Поклонной.

Окидывал ее — за частью часть,
оценивал глазами ювелира.
Москва манила, в синеве лучась...
И приказал Наполеон тотчас
войскам надеть парадные мундиры.

Страна соболья... Он недаром тут,
его десница правосудьем будет,
Он ждал бояр... Вот-вот преподнесут
ключи Москвы на азиатском блюде.

Он ждал ключей. Европы властелин,
он вспоминал заносчиво начало —
как Рим сгибался, кланялся Берлин...
И сам, величественный, как пингвин,
на шпагу оперся... Москва молчала.

"Ах, русские, не понимаю их,
сдать город не умеют..." — И плечами
пожал герой и повелел в тот миг
из пушек дать три залпа холостых.
Лишь небо вздрогнуло.
Москва молчала.

А между тем вокруг свистал тальник,
из-за кустов, из желтизны распадин
следили остро — то рожон, как клык,
то клюв косы, то глаз ружья,
то штык,
то шилья вил, охотничьих рогатин.

Но двинулся к Москве он, волчья сыть,
к чужому в куполах и башнях дому,
не думая, что станет он просить
пардону вскоре,
что начнет знобить, —
не даст Кутузов кесарю пардону.

В глубоком небе плыли журавли,
по перелескам ополченцы шли...
Смерть правила теперь его походом!
В Европе, там, сгибаясь до земли,
ключи преподносили короли,
а тут — ключи хранились у народа.
----------------------------------------
Александр Полежаев
ИВАН ВЕЛИКИЙ

Опять она, опять Москва!
Редеет зыбкий пар тумана,
И засияла голова
И крест Великого Ивана!
Вот он - огромный Бриарей,
Отважно спорящий с громами,
Но друг народа и царей
С своими ста колоколами!
Его набат и тихий звон
Всегда приятны патриоту;
Не в первый раз, спасая трон,
Он влек злодея к эшафоту!
И вас, Реншильд и Шлиппенбах,
Встречал привет его громовый,
Когда, с улыбкой на устах,
Влачились гордо вы в цепях
За колесницею Петровой!
Дела высокие славян,
Прекрасный век Семирамиды,
Герои Альпов и Тавриды -
Он был ваш верный Оссиан,
Звучней, чем Игорев Баян.
И он, супруг твой, Жозефина,
Железный волей и рукой,
На векового исполина
Взирал с невольною тоской!
Москва под игом супостата,
И ночь, и бунт, и Кремль в огне -
Нередко нового сармата
Смущали в грустной тишине.
Еще свободы ярой клики
Таила русская земля;
Но грозен был Иван Великий
Среди безмолвного Кремля;
И Святослава меч кровавый
Сверкнул над буйной головой,
И, избалованная славой,
Она склонилась величаво
Перед торжественной судьбой!..
Восстали царства; пламень брани
Под небом Африки угас,
И звучно, звучно с плеском дланей
Слился Ивана шумный глас!..
И где ж, когда в скрижаль отчизны
Не вписан доблестный Иван?
Всегда, везде без укоризны
Он русской правды алкоран!..
Люблю его в войне и мире,
Люблю в обычной простоте
И в пышной пламенной порфире,
Во всей волшебной красоте,
Когда во дни воспоминаний
Событий древних и живых,
Среди щитов, огней, блистаний,
Горит он в радугах цветных!..
Томясь желаньем ненасытным
Заняться важно суетой,
Люблю в раздумье любопытном
Взойти с народною толпой
Под самый купол золотой
И видеть с жалостью оттуда,
Что эта гордая Москва,
Которой добрая молва
Всегда дарила имя чуда -
Песку и камней только груда.
Без слов коварных и пустых
Могу прибавить я, что лица,
Которых более других
Ласкает матушка-столица,
Оттуда видны без очков,
Поверьте мне, как вереница
Обыкновенных каплунов...
А сколько мыслей, замечаний,
Философических идей,
Филантропических мечтаний
И романтических затей,
Всегда насчет других людей,
На ум приходит в это время!
Какое сладостное бремя
Лежит на сердце и душе!
Ах, это счастье без обмана,
Оно лишь жителя Монблана
Лелеет в вольном шалаше!
Один крестьянин полудикий
Недаром вымолвил в слезах:
«Велик господь на небесах,
Велик в Москве Иван Великий!»
Итак, хвала тебе, хвала,
Живи, цвети, Иван Кремлевский,
И, утешая слух московский,
Гуди во все колокола!..
1833

--------------------------------------
Роберт Рождественский
ЕСТЬ НА ЗЕМЛЕ МОСКВА

Ты навсегда, Москва.
И ты не зря, Москва,
Своих героев помнишь поименно.
Ты - из легенд. Москва.
И для побед, Москва,
Горят твои рассветные знамена.

Москва - мои дом родной,
Ты будь всегда, пожалуйста, со мной.
Судьба моя - Москва,
Моя любовь, моя надежда.
Земля людей жива,
Когда на ней, как солнце, есть Москва.

А ты в труде, Москва,
А ты в мечте, Москва.
На всей земле тебя светлее нету.
До самых звезд - Москва.
Ты говоришь, Москва,
Ты говоришь, и слышит вся планета.

А ты шагай, Москва,
А ты цвети, Москва!
Ты - наша честь, достоинство и слава.
Не меркнешь ты, Москва,
Сияешь ты, Москва,
Как будто орден на груди Державы.

Москва - мои дом родной,
Ты будь всегда, пожалуйста, со мной.
Судьба моя - Москва,
Моя любовь, моя надежда.
Земля людей жива,
Когда на ней, как солнце, есть Москва.
1982

----------------------------------------------
Евдокия Ростопчина
ВИД МОСКВЫ

Que peu de temps suffit pour changer toute chose!
Tristesse d'OIympio, Viсtоr Hugo*
О! как пуста, о! как мертва
Первопрестольная Москва!..
Ее напрасно украшают,
Ее напрасно наряжают...
Огромных зданий стройный вид,
Фонтаны, выдумка востока,
Везде чугун, везде гранит,
Сады, мосты, объем широкий
Несметных улиц,- все блестит
Изящной роскошью, все ново,
Все жизни ждет, для ней готово,
Но жизни нет! Она мертва,
Первопрестольная Москва!..
С домов боярских герб старинный
Пропал, исчез, и с каждым днем
Расчетливым покупщиком
В слепом неведеньи, невинно
Стираются следы веков,
Следы событий позабытых,
Следы вельможей знаменитых.
Обычай, нравы, дух отцов,
Все изменилось!.. Просвещенье
И подражанье новизне
Уж водворили пресыщенье
На православной стороне.
Гостеприимство, хлебосольство,
Накрытый стол и настежь дверь
Преданьем стали, и теперь
Витийствует многоглагольство
На скучных сходбищах, взамен
Веселья русского. Все глухо,
Все тихо вдоль кремлевских стен,
В церквах, в соборах; и для слуха
В Москве отрада лишь одна
Высокой прелести полна:
Один глагол всегда священный
Наследие былых времен,-
И как сердцам понятен он,
Понятен думе умиленной!..
То вещий звук колоколов!..
То гул торжественно-чудесный,
Взлетающий до облаков,
Когда все сорок сороков
Взывают к благости небесной!..
Знакомый звон, любимый звон,
Москвы наследие святое,
Ты все былое, все родное
Напомнил мне!.. Ты сопряжен
Навек в моем воспоминаньи
С годами детства моего,
С рожденьем пламенных мечтаний
В уме моем. Ты для него
Был первый вестник вдохновенья;
Ты в томный трепет, в упоенье
Меня вседневно приводил;
Ты поэтическое чувство
В ребенке чутком пробудил;
Ты страсть к гармонии, к искусству
Мне в душу пылкую вселил!..
И ныне, гостьей отчужденной
Когда в Москву вернулась я,-
Ты вновь приветствуешь меня
Своею песнию священной,
И лишь тобой еще жива
Осиротелая Москва!..
25 июня 1840 Москва
* Как мало нужно времени для того, чтобы все изменить!
Виктор Гюго. Печаль Олимпио (фр.).
----------------------------------------------------
Ярослав Смеляков
КРЕМЛЁВСКИЕ ЕЛИ

Это кто-то придумал
счастливо,
что на Красную площадь
привез
не плакучее
празднество ивы
и не легкую сказку
берез.

Пусть кремлевские
темные ели
тихо-тихо
стоят на заре,
островерхие
дети метели —
наша память
о том январе.

Нам сродни
их простое убранство,
молчаливая
их красота,
и суровых ветвей
постоянство,
и сибирских стволов
прямота.
1946

----------------------------------------------
Владимир Солоухин
НАПОЛЕОНОВКИЕ ПУШКИ В КРЕМЛЕ

После первых крещений в Тулоне
Через реки, болота и рвы
Их тянули поджарые кони
По Европе до нашей Москвы.
Их сорвали с лафетов в двенадцатом
И в кремлевской святой тишине
По калибрам, по странам и нациям
К опаленной сложили стене.
Знать, сюда непременно сводило
Все начала и все концы.
Сквозь дремоту холодные рыла
Тупо смотрят на наши дворцы.
Итальянские, польские, прусские
И двунадесять прочих держав.
Рядом с шведскими пушки французские
Поравнялись судьбой и лежат.
Сверху звезды на башнях старинных,
Башням памятна славная быль.
И лежит на тяжелых стволинах
Безразличная русская пыль.
1946
----------------------------------------
Алексей Сурков
ПЕСНЯ ЗАЩИТНИКОВ МОСКВЫ

Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Остановим,
Отбросим врага.

В атаку, стальными рядами,
Мы поступью твердой идем.
Родная столица за нами -
Наш кровный родительский дом.

Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Остановим,
Отбросим врага.

На марше равняются взводы.
Гудит под ногами земля.
За нами дворцы и заводы,
Высокие звезды Кремля.

Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Остановим,
Отбросим врага.

Для счастья своими руками
Мы строили город родной.
За каждый расколотый камень
Отплатим мы страшной ценой.

Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Остановим,
Отбросим врага.

Не смять богатырскую силу.
Горяч наш порыв боевой.
Мы роем фашистам могилу
В холодных полях под Москвой.

Мы не дрогнем в бою
За столицу свою.
Нам родная Москва дорога.
Нерушимой стеной,
Обороной стальной
Остановим,
Отбросим врага.
1941
--------------------------------------
Николай Ушаков
МОСКВА ДЕРЕВЯННАЯ

Узкие, лёгкие санки.
Ты хороша, как зима.
Глянешь -
от гордой осанки
многие сходят с ума!

Отрок боярский не волен
в чувствах своих и словах.
Розовый цвет колоколен.
Розовый снег на крестах.

Видишь,
какое раздолье.
Что ж ты молчишь,
отчего?
Что ж в рукавички собольи
душу не примешь его?

Он по Москве деревянной
бродит,
рассудка лишён.
Кровельки - снег мой румяный,
снег
да малиновый звон.
1948
------------------------------------------
Николай Ушаков
МОСКОВСКАЯ ТРАНЖИРОЧКА

1
Зима любви на выручку -
рысак косит,
и - ах! -
московская транжирочка
на лёгких голубках
замоскворецкой волости.
Стеклянный пепел зим
стряхни с косматой полости
и - прямо в магазин.

Французская кондитерша,
скворцам картавя в лад,
приносит,
столик вытерши,
жемчужный шоколад.

И губы в гоголь-моголе,
и говорит сосед:
- Транжирочка,
не много ли?
И снова снег и свет.

2
А дед кусать привык усы,
он ходит взад-вперед:
иконы, свечи, фикусы -
густая дробь берёт.

Он встретил их как водится,
сведя перо бровей,
и машет богородицей
над женихом
и ей.

Короновали сразу их,
идёт глухая прочь
над пухом
и лабазами
купеческая ночь.

3
Меж тем за антресолями
и выстрелы и тьма:
крутою солью сoлена
московская зима.

Бескормицей встревоженный
и ходом декабря,
над сивою Остоженкой
вороний продотряд.

Под ватниками курятся
в палатах ледяных
сыпного и recurrens'а *
грязца и прелый дых.

За стройками амбарными
у фосфорной реки
в снегах
Чусоснабармами *
гремят грузовики.

Метелица не ленится
пригреть советский люд,
и по субботам ленинцы
в поленницах
поют.

4
Московская транжирочка,
хрустя крутым снежком,
спешит своим на выручку
пешком, пешком, пешком.

На площади у Губчека
стоит чекист один.
- Освободите купчика,
хороший господин!

Захлопали, затопали
на площади тогда:
- Уже в Константинополе
былые господа.

5
А там нарпит* и дом
ищи;
и каждый день знаком -
каретой Скорой помощи,
встревоженным звонком,
и кофточками старыми,
и сборами в кино,
случайными татарами,
стучащими в окно.
Вчерашним чаем,
лицами
сквозь папиросный дым,
и...
наконец, милицией
над пузырьком пустым.
1927
*recurrens'а - Возвратный тиф (лат.)
*Чусоснабарм - Чрезвычайное управление по снабжению армии
*Нарпит - Пункт народного питания (столовая)

[Тана]

Илья Эренбург
О МОСКВЕ

Есть город с пыльными заставами,
С большими золотыми главами,

С особняками деревянными,
С мастеровыми вечно пьяными,

И столько близкого и милого
В словах: Арбат, Дорогомилово...

1913

[Тана]

Ярослав Смеляков
ХОРОШАЯ ДЕВОЧКА ЛИДА

Вдоль маленьких домиков белых
акация душно цветет.
Хорошая девочка Лида
на улице Южной живет.

Ее золотые косицы
затянуты, будто жгуты.
По платью, по синему ситцу,
как в поле, мелькают цветы.

И вовсе, представьте, неплохо,
что рыжий пройдоха апрель
бесшумной пыльцою веснушек
засыпал ей утром постель.

Не зря с одобреньем веселым
соседи глядят из окна,
когда на занятия в школу
с портфелем проходит она.

В оконном стекле отражаясь,
по миру идет не спеша
хорошая девочка Лида.
Да чем же она хороша?

Спросите об этом мальчишку,
что в доме напротив живет.
Он с именем этим ложится
и с именем этим встает.

Недаром на каменных плитах,
где милый ботинок ступал,
"Хорошая девочка Лида",-
в отчаяньи он написал.

Не может людей не растрогать
мальчишки упрямого пыл.
Так Пушкин влюблялся, должно быть,
так Гейне, наверно, любил.

Он вырастет, станет известным,
покинет пенаты свои.
Окажется улица тесной
для этой огромной любви.

Преграды влюбленному нету:
смущенье и робость - вранье!
На всех перекрестках планеты
напишет он имя ее.

На полюсе Южном - огнями,
пшеницей - в кубанских степях,
на русских полянах - цветами
и пеной морской - на морях.

Он в небо залезет ночное,
все пальцы себе обожжет,
но вскоре над тихой Землею
созвездие Лиды взойдет.

Пусть будут ночами светиться
над снами твоими, Москва,
на синих небесных страницах
красивые эти слова.------------------------------------------
Каролина Павлова
МОСКВА

День тихих грез, день серый и печальный;
На небе туч ненастливая мгла,
И в воздухе звон переливно-дальный,
Московский звон во все колокола.

И, вызванный мечтою самовластной,
Припомнился нежданно в этот час
Мне час другой,— тогда был вечер ясный,
И на коне я по полям неслась.

Быстрей! быстрей! и, у стремнины края
Остановив послушного коня,
Взглянула я в простор долин: пылая,
Касалось их уже светило дня.

И город там палатный и соборный,
Раскинувшись широко в ширине,
Блистал внизу, как бы нерукотворный,
И что-то вдруг проснулося во мне.

Москва! Москва! что в звуке этом?
Какой отзыв сердечный в нем?
Зачем так сроден он с поэтом?
Так властен он над мужиком?

Зачем сдается, что пред нами
В тебе вся Русь нас ждет любя?
Зачем блестящими глазами,
Москва, смотрю я на тебя?

Твои дворцы стоят унылы,
Твой блеск угас, твой глас утих,
И нет в тебе ни светской силы,
Ни громких дел, ни благ земных.

Какие ж тайные понятья
Так в сердце русском залегли,
Что простираются объятья,
Когда белеешь ты вдали?

Москва! в дни страха и печали
Храня священную любовь,
Недаром за тебя же дали
Мы нашу жизнь, мы нашу кровь.

Недаром в битве исполинской
Пришел народ сложить главу
И пал в равнине Бородинской,
Сказав: «Помилуй, бог, Москву!»

Благое было это семя,
Оно несет свой пышный цвет,
И сбережет младое племя
Отцовский дар, любви завет.
-------------------------------------------
Каролина Павлова
РАЗГОВОР В КРЕМЛЕ
Посвящаю моему сыну

В обширном поле град обширный
Блестел, увенчанный Кремлем,
Молящийся молитвой мирной
Перед Успенья светлым днем.
Над белокаменным простором
Сверкало золото крестов,
И медленным, созвучным хором
Гудели сорок сороков.

Входил, крестясь, в собор Успенский
И знаменитых предков сын,
И бедный плотник деревенский,
И миллионщик-мещанин;
Шли рядом, с миром и любовью,
Они в дом Божий, в дом родной,
Внимать святому славословью
Единоверною семьей.

Меж тем как гимн взносился кроткой
И как сияли алтари,—
Вблизи дворца, перед решеткой,
Стояли человека три:
Лицом не сходны, ни душою,
И дети не одной земли,
Они, сошедшись, меж собою
Беседу долгую вели.

Один, с надменностию явной,
Стоял, неловок и суров,
Заморский гость из стародавной
Столицы лордов и купцов,
Наследник той саксонской крови,
Которой силам нет утрат,—
И на смешение сословий
Глядел, дивясь, аристократ.

Второй, в сраженьях поседелый,
Был спутник тех, которых вел
Чрез все межи и все пределы
Наполеоновский орел;
И этот в золоте заката
Блестящий города объем —
В осенню ночь пред ним когда-то
Стоял в сиянии другом.

Невольно третий на соборы,
На круг чертогов вековых
Бросал порой живые взоры,
И сказывалось речью их,
Что был не чужд в Кремле он этом,
Не путник в этом он краю,
Что русский с радостным приветом
Смотрел на родину свою.

«Да,— говорил в своей гордыне
Угрюмый лорд,— ваш край велик,
Окрепла ваша власть, и ныне
Известен в мире русский штык.
Да, ваша рать врагов смирила,
И по морям ваш ходит флот,
Но где опоры вашей сила,
Где ваш незыблемый оплот?

Учениками не всегда ли
Вы были Западной земли?
Вы многое у нас узнали
И многое переняли.
Но в продолжение столетий
В чем изменился ваш народ?
Скажите, поколенья эти
Сумели ль двинуться вперед?»

— «Так,— молвил русский,— обучала
Чужбина нас; подарено
Землею вашей нам не мало;
Но не далося нам одно,
Одна здесь Запада наука
Не принялась,— наш край таков:
Осталось свято сердцу внука,
Что было свято для отцов.

Блаженства познает мирские
Недаром, может быть, страна,
Недаром Рим и Ниневия
Все взяли роскоши сполна!
Свой блеск высокою ценою
Надменный Запад ваш купил,
И, ослепленный суетою,
Он ищет тайны наших сил...

Вы станьте здесь, когда повсюду
Толпа, стекаясь без конца,
Как к празднику, в сплошную груду
Слилась у Красного крыльца,
Не изменяясь в род из рода,
Любя и веруя, как встарь,—
И средь гремящих волн народа
В Кремле проходит русский царь!

Вы станьте здесь, среди России,
Когда в торжественной ночи
Звучат священные литии,
Блестят несметные лучи;
Когда, облита морем света,
Молитвой теплою полна,—
Мгновением вся площадь эта
В Господний храм обращена;

Когда для вести благодатной
Отверзлись царские врата,
И радостно вельможа знатный
Целует нищего в уста,
И снова возносясь, и снова,
Везде, от долу до небес,
Гремит одно святое слово,
Один возглас: "Христос воскрес!"»

Речь русского нетерпеливо
Француз прервал: «Быть может, да;
Но силой вашего порыва
Что свершено? Прошли года,
Года идут; где ваше дело?
Где подвиг ваш, когда кругом
Европа целая кипела
Наукой, славой и трудом?

Где вы скитались в годы оны,
Когда страшил соседов галл,
И Хлодвиг Рима легионы
При Суассоне поражал?
Кто ведал про народ ваш дикий?
Какой здесь след есть той поры,
Как цвел наш край и Карл Великий
Гаруна принимал дары?

Где были вы в дни чести бранной,
Когда стремительной молвы
Пронесся в мире гул нежданный
С конца в конец? Где были вы,
Когда, поднявшись ратным станом,
Европа ухватила крест
И прогремел над мусульманом
Ее восторженный протест?

Когда вас видели? Тогда ли,
Как средь песков Сирийских стран
Свои мы ставки укрепляли
Костями падших христиан?
Тогда ль, когда решали снова
Своею кровью мы вопрос
И стражей воинства Христова
Стал над пучиною Родос?

Тогда ль, когда и пред могилой
Еще не смея отдохнуть,
Святой король с последней силой
Предпринял смертоносный путь,
Когда в глуши чужого края,
Исполнен помыслом одним,
Поборник умер, восклицая:
«Ерусалим! Ерусалим!»

Какая здесь свершалась драма?
Где было ваше первенство,
Когда моря принудил Гама
Дорогу дать ладье его?
Когда, отдвинув мира грани,
Свой материк искал Колумб
И средь угроз и поруганий
Стоял, глаза вперив на румб?

Когда в день скорбный озарило
Лучом небесным с высоты
«Преображенье» Рафаила
Его отжившие черты?
Когда везде встречались взгляду
Дела, колеблющие мир?
Когда Медина вел армаду
И «Гамлета» писал Шекспир?

Когда наш блеск, дивя чужбину,
Проник до этого Кремля;
Когда Мольер читал Расину
Свой труд в чертогах короля;
Когда в величии и славе
Вознесся пышный наш Версаль,—
Чем были вы хвалиться вправе?
Что вы в свою внесли скрижаль?»

Пришельца гордой укоризне
В раздумьи русский отвечал:
«Да, не дан был моей отчизне
Блеск ваших западных начал:
Крутой Россия шла дорогой,
Носила горестный венец,
И семьсот лет с любовью строгой
Ее воспитывал Творец!

Пока у вас смирял со славой
Пепина сын войны разгар,—
Наш край дорогой был кровавой
Варягов, готфов и болгар.
Теснимы грабежом и бранью,
Тогда встречали кривичи
Вотще своей убогой данью
Хазаров лютые мечи.

Был срок, когда нахлынул рьяно
На вас, арабов, грозный вал,
И папа дружбу мусульмана
Подобострастно покупал:
От алтаря Святой Софии
В те приносила времена
Молитву первую России
Богоугодная жена.

Когда крестового похода
На Западе раздался клик,—
В пределах русского народа
Был натиск лют и гнет велик:
Страну губили печенеги,
Свирепых половцев орды,
И венгров буйные набеги,
И смуты княжеской вражды.

В те дни пошел к святому граду
Какой-то инок Даниил
За край родной зажечь лампаду
И помолиться Богу сил;
И горячо монах безвестный
Молился, знать, за Русь свою,
Зане помог ей царь небесный
В тяжелом устоять бою.

Когда делили ваши рати
Труды святого короля,
Была восстать в спасенье братий
Не в силах Русская земля:
Тогда у нас пылали селы
И рушилися города,
И вдоль пути, где шли монголы,
Лежала тел людских гряда.

С твердыни сбиты, киевляне
Тогда, столпясь в Господний храм,
Обрекшись гибели заране,
Сраженье продолжали там
И билися во имя Бога,
И был лишь битве их конец,
Когда, изрублен, у порога,
Крестясь, последний лег боец.

Но их молитв предсмертных слово
Взнеслось к зиждителю небес:
Послал на поле Куликово
Нам помощь он своих чудес:
Врагов несметных рушил силу,
И всемогущею рукой
Отверзший Лазаря могилу
Разбил ярем наш вековой.

Да, вас судьба дарила щедро!
Досель не тщетный звук для вас
Баярд, и Сид, и Сааведра,
И Барбаросса, и Дуглас.
Сердца народа согревая,
В них здесь глубоко вмещено
Одно лишь имя: Русь святая!
И не забудется оно.

Припоминая дни печали,
Татар и печенегов бич,
Мы сами ведаем едва ли,
Кто был Евпатий и Претич.
Мы говорили в дни Батыя,
Как на полях Бородина:
Да возвеличится Россия,
И гибнут наши имена!

Да, можете сказать вы гордо,
Что спросит путник не один
Дорогу к улице Стратфорда,
Где жил перчаточника сын,
Что, на Ромео иль Макбета
Смотря с толпой вельмож своих,
Надменная Елисавета
Шекспира повторяла стих.

Нас волновала в ту годину
Не прелесть вымыслов его;
Иную зрели мы картину,
Иное речи торжество:
Пока, блестящая багряно,
В пожаре рушилась Москва,—
Смиряли Грозного Ивана
Монаха смелые слова.

Была пора, когда ждал снова
Беды и гибели народ,
Пора Прокофья Ляпунова,
Другой двенадцатый наш год:
И сил у нас нашлося много
Порою той, был час велик,
Когда, призвав на помощь Бога,
Спасал Россию гуртовщик;

Когда, распадшею громадой,
Без средств, без рати, без царя,
Страна держалася оградой
Единого монастыря,
И, с властию тягаясь злою,
Здесь сокрушали края плен
Пожарский — доблестной борьбою,
Святою смертью — Ермоген.

И здесь же, овладев полсветом,
Ваш смелый временщик побед
Стоял, смутясь, на месте этом
Тому назад лишь двадцать лет;
Здесь понял грозный воевода,
Что ни насилье, ни картечь
Не сладят с жизнию народа,
Что духа не сражает меч!

Во времена веселий шумных
Версальских золотых палат
Был полон Кремль стенаньем чумных,
Ревел в нем бунт и бил набат.
Но, нашу Русь не покидая,
В те дни Всевышнего покров
Спасал дитя для славы края
И от чумы, и от стрельцов.

И юный царь дивил на троне
Не блеском ваши все дворы:
Покуда в вашем Вавилоне
Шли богомерзкие пиры,—
Неутомимо и упрямо
Работал он за свой народ
И в бедной мастерской Сардама
Сколачивал свой первый бот.

И в ваши пронеслись владенья
Удары молотка его,
И будут помнить поколенья,
Царя-гиганта мастерство.
Уж восстают молвы глухие
Кичливых западных держав,
Уж ненавистна им Россия,
И близок, может, час расправ!

Для прежних подданных татарских
Настанет день, придет пора,
Когда из уст услышим царских
Мы зов пустынника Петра!
Поднимет веры он в опору
Святою силою народ,
И мы к Софийскому собору
Свершим крестовый свой поход.

Вы тоже встанете,— не с нами:
Христовых воинов сыны
Пойдут на нас под бунчуками
В рядах защитников Луны;
И предков славу и смиренье
Переживет потомков грех:
Постыдно будет им паденье,
Постыдней ратный их успех!

И мы, теснимые жестоко
Напором злым со всех сторон,
Одни без лжи и без упрека,
Среди завистливых племен,
На Бога правды уповая,
Под сению его щита,
Пойдем на бой, как в дни Мамая,
Одни с хоругвию креста!..»

Он смолк. Сиял весь град стоглавый
С Кремлем торжественным своим,
Как озарен небесной славой,
В лучах вечерних перед ним.
Взглянул он вдохновенным взором
На прежнее сельцо Москов,
И залилися медным хором
Кругом все сорок сороков.
--------------------------------------------
Леонид Мартынов
КРАСНЫЕ ВОРОТА

Автомашины,
Мчась к воротам Красным,
Чуть замедляют бег для разворота,
Полны воспоминанием неясным,
Что тут стояли Красные ворота.

Троллейбус,
Пререкаясь с проводами,
Идет путем как будто вовсе новым,
И как раскаты грома над садами,
Несется дальний рокот по Садовым.

И вот тогда
С обрыва тротуара
При разноцветном знаке светофора
Возвышенность всего земного шара
Внезапно открывается для взора.

И светлая
Высотная громада
Всплывает над возвышенностью этой
Воздушным камнем белого фасада,
Как над чертою горизонта где-то.

Земного шара
Выпуклость тугая
Вздымается в упругости гудрона.
Машины, это место огибая,
Из полумрака смотрят удивленно.

А город
Щурит искристые очи,
Не удивляясь и прекрасно зная,
Что с Красной площади еще гораздо четче
Она
Видна -
Возвышенность земная!

[Тана]

Евгений Агранович
ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ НА АРБАТЕ
Людмиле З.

С надменным видом феодала
Взирает рыцарь на Арбат.
Таких, как он, сегодня мало,
Внизу не видно что-то лат.

Среди прохожей молодёжи
Найти друзей мечтает он —
Галантных юношей, похожих
На рыцарей былых времён.

Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.
Он понапрасну время тратит,
Других стараясь отыскать.

Вчера в гостях мы пили, ели,
Плясали лихо и хитро.
Троллейбус мы пересидели,
Не досидели до метро.

Подруга тихая спросила:
— Заветы рыцарства храня,
Конечно, ты проводишь, милый,
Пешком в Сокольники меня?

Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.
Я буду спать в своей кровати,
А он Вас может провожать!

Тут на углу под светофором
Один не в меру смелый тип
С большим душевным разговором
К прохожей школьнице прилип.

Она мне крикнуть не посмела.
Я понял всё, едва взглянул.
И, возмущённый до предела,
Я тут же за угол свернул.

Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.
Скандалы мне совсем некстати,
А он Вас должен защищать!

Я в переполненном вагоне
Сижу удобно у окна,
А стоя рядом, тихо стонет
Старушка хрупкая одна.

Я не могу смотреть на это!
За Вас в беде я постою.
Я Вам готов помочь советом
И точный адрес Вам даю:

Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.
Свое местечко на фасаде
Он Вам, мадам, готов отдать!

Конечно, в песне правды мало
И краски слишком сгущены.
Что больше рыцарей не стало,
Вы думать вовсе не должны.

За эту шутку не судите,
Не принимайте крайних мер.
А рыцарей сколько хотите
Я назову вам! Например,

Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.
Его ещё надолго хватит,
Он годы может простоять.

Его ещё надолго хватит,
Он годы может простоять.
Последний рыцарь на Арбате
Стоит на доме тридцать пять.

1950-е; 1999
----------------------------------
М. Матусовский
РОДНОМУ ГОРОДУ

Здесь Пожарский гремел, здесь командовал боем Кутузов.
Ты, как древняя сказка, бессмертен, прекрасен и стар.
От тебя отходили замерзшие своры французов,
От тебя отступали несчетные орды татар.
Мы тебя окружим бронированной грозной силой
И любою ценой в беспощадном бою сбережем,
Чтобы подступы к городу стали для немца могилой
И рубеж под Москвою - последним его рубежом.
Ты не сдашься фашистам, во веки веков сохранится
И гранит над рекой, и чугунного моста литье.
Это больше, чем город, - это нового мира столица,
Это - свет, это - жизнь, это - сердце твое и мое.

[mixal]

Илья Грехов
ЧТО ТАКОЕ МОСКВА

Что такое Москва?!
Что такое?
- Это милое мне Подмосковье,
Только вместо деревьев дома
Разбрелись от холма до холма.

А ведь было когда-то такое:
Лес шумел над Москвою-рекою,
Место там,где теперь Самотёка,
Было раньше оврагом глубоким,
В нём осенней порою когда-то
На пеньках выростали опята.
На полянах над речкой Неглинной
Бушевала лесная малина,
Пробивая орешник насквозь,
Брёл вдоль берега Яузы лось.
А от площади Красной до Новой
Древний бор поднимался сосновый,
И напротив него за рекой
Луговой разливался покой.

Что такое Москва?!
Что такое?
- Это милое мне Подмосковье,
Лишь представьте,что там,где дома,
Вновь леса от холма до холма!

Галина Данильева
СНЕЖНЫЙ ТАНЕЦ

Булату Окуджаве.

Я так тебя люблю,что сердце тает-тает,
Как этот тёплый снег на холоде щеки,
И кружатся слова под ритмы снежной стаи,
Творя сугробы строф и белые стихи.

Я так тебя люблю... Других я слов не знаю.
Люблю,люблю,люблю-танцуем менуэт.
Москва.Арбат.Зима.Никитская.Тверская.
-Соскучились?
-О да!
-Забыли?
-Вовсе нет!

Я так тебя люблю,моя Москва седая.
Целую твой снежок- благословенья взмах...
Могла бы жить везде,тебя не забывая,
Но умереть хочу лишь на твоих руках.
Я так тебя люблю...

[Тана]

Юрий Визбор
МОСКОВСКИЕ ТРАМВАИ

Над городом, над крышами белесыми
Летит мороз, одетый в синеву.
С мохнатыми от инея колесами
Трамваи отправляются в Москву.

Ведь каждый день связать им нужно заново
Провинций отдаленные края.
В Черемушках, Черкизово, Чертаново-
"Давай поедем в город",- говорят.

Серебряный рассвет на крышах ежится,
И рельсы поворотные визжат,
И пальцами протопленные рожицы
На ледяных окошечках дрожат.

Снега над нашим городом посеяны,
Мороз стекает с купола земли,
Как будто шел по северу рассеянный
И крынку с белым холодом пролил.

Да здравствуют московские трамвайщики!
Рассветных судеб временный причал,
Будильников вернейшие товарищи,
Товарищи встающих по ночам.

С потертыми билетами сезонными
Плывем мы в синеву большого дня,
И воротник пальто демисезонного,
Как флаг зимы, на кораблях поднят.

Пока в Москве не многие увидели
Сегодняшнего утра первый снег,
Привет вам, обитатели обители,
Катящейся по утренней Москве!

1980 г.

[Тана]

КОГДА Я ПРИЕДУ В МОСКВУ
А.Дольский

Когда я приеду в Москву
из невских любимых туманов,
в московских дымов синеву
войду где-то возле Басманной.

И чтоб приноровить свой шаг
к потоку, шагаю я с краю:
в Москве никогда не спешат,
в Москве на бегу умирают.

Многолица ты, столица,
где же главный твой анфас?
Чтобы знать, на что молиться,
помолись и ты за нас.

Заеду к друзьям на Арбат,
потом загляну на Безбожный,
и все, что во мне Ленинград,
забуду на время в прихожей.

И сплетням великой Москвы
внимаю с большим интересом:
о жизни столичной, увы,
подчас узнаешь не из прессы.

Ах, Арбат, казенный край,
неродные крыши.
для кого дорога в рай,
для кого - повыше.

Теперь предстоит мне пустяк-
Москвы основные предметы -
дела и бумаги бумаг,
приемные и кабинеты.

Пройти этот тягостный круг
нельзя без родных унижений,
и все, что во мне Петербург,
оставит дела без движенья.

Я люблю тебя, Москва,
горький мегаполис.
ты всегда во всем права,
ну, а мне на поезд.

[Alexandro]

Юрий Нестеренко
Московия
Zu kämpfen für der Freiheit Ehr'

weil Hass und Krieg entbrannt.
Parademarsch der Legion Condor

...А родиться бы мог в Новегороде или во Пскове я,
На ином рубеже, при ином повороте судьбы,
И вести новгородскую армию к стенам Московии,
Где бесчестье в чести, где предателей славят рабы.

Где плюгавый упырь, плешь прикрывши татарскою шапкою,
Зло пирует в Кремле, без вина душегубствами пьян,
Где герой палачу салютует кровавой культяпкою,
И князья жирнобрюхие лижут монарший сафьян,

Где раздавлена вольность ударом кровавого молота,
Где оболгано все, что не вышло отнять и украсть,
Где Иван Калита прятал в погреб иудино золото,
Где пред властью трясутся одни, а другие - за власть.

С четырех бы сторон подойдя к окаянному городу,
Створки Спасских ворот мы бы вскрыли варяжским мечом,
И кремлевских бояр из палат потащили за бороду,
Да швырнули б со стен вместе с их азиатским бичом.

И навек бы развеяться тяжкому, душному мороку!
Воля, честь и права - снова были б не просто слова...
В самых жутких мечтах никакому заморскому ворогу
Не содеять того, что ты сделала с Русью, Москва!

Серость в мыслях и лицах, наследственное косоглазие
Да сутулые спины, безропотно ждущие плеть,
Сквозь лохмотья Европы бесстыдно таращится Азия
И в округлых обводах церквей проступает мечеть.

Да, Москва, не сыскать ни в Европе таких, ни в Америке!
В профиль - камера пыток, анфас - площадной балаган,
Из похмелья - в запой, вечный пафос кабацкой истерики,
Поцелуй с мордобоем, да деньги под ноги цыган.

Ой ты, каменный спрут с краснозвездною шапкой на темечке!
Все твои типажи перемешаны в нашей беде:
Толстомясая бабища, на пол плюющая семечки,
Косорылый опричник с засохшей соплей в бороде...

Со стрельцами царей, да с гэбульниками пустоглазыми,
Год от года кряхтя, но крепя упыриную рать,
Город Мутной Воды расползался вокруг метастазами,
Пол-Европы подмял, и весь мир собирался сожрать!

Но бодливой корове рога обломала история,
И гнилую империю явственно тянет ко дну.
Нет, Московия - вовсе не Русь! Это - лишь территория,
Где кремлевские ханы держали народы в плену.

Где родился - не главное. Главное - мыслить толковее,
И воскреснет свобода, и снова сплотятся ряды,
Чтоб вонзить европейскую сталь прямо в сердце Московии -
В азиатское сердце проклятой Московской Орды!

Нечисть пятится прочь, коль назвать ее истинным именем,
И былыми победами зря утешается враг -
Главный бой впереди. Свежий западный ветер над Ильменем
Наполняет нам крылья. И тает клубящийся мрак.
2007 г."

"Нестеренко Ю.Л., он же YuN, родился в 1972 г. в г. Москве. В 1989 окончил физматшколу #542 при МИФИ и поступил..." Земляк однако! /если тот/


"В злате и рубинах
Жалобным "ква-ква!!"
Над болотной тиной
Квакает Москва.
Толстая уродка
Лежа на боку
Заливает водкой
Грусть свою тоску.
Насосалась крови,
Напилася слёз
Под зеленой кровлей
Беленьких берез.
Грузную фигуру
Покрывает грязь -
Распласталась, дура!
Разжирела, мразь!
Раздалась, зараза,
Словно на дрожжах!
И четыре глаза
На ее челах.
Две беззубых пасти
Разевают рты -
К безграничной власти
Мчат её мечты,
Чтобы свет окольный
Превратился в тир,
Рай - первопрестольной,
Остальным - сортир.
И на Запад пыря
Пучеглазый взор,
Возвещает миру
Жалобный укор -
Мол, коварно грабя
Золоченый трон,
Распинает жабу
Злой жидомасон.
Мол, несчастной твари
Боевик-чечен
Ножиком из стали
Отрезает член.
Мол, схватив за пяты,
Мордами об стол
Бьет её проклятый
Униат-хохол.
Мол, согнувши пальчик,
Показал ей шиш
Антирусский мальчик
Озорник-латыш.
Мол... и словно баба,
Воздух теребя,
Обвиняет жаба
Всех вокруг себя.
И поёт куплеты
Глубоко навзрыд
Расписным дуэтом
Удалой гибрид:
- Я сижу на троне,
Я горда, сильна,
Подо мною стонет
Вся моя страна.
Жабьи мои лики
На весь мир ясны,
Я крушу языки
За златые сны.
Всякий мне - матрешка,
Всякий мне - холоп.
Деревянной ложкой
Бью их прямо в лоб.
Щи со мной хлебала
Вся мирская знать -
Я им отдавала,
Что могла им дать.
Но скуднеет злато,
Тает серебро -
Где же ваша плата
За моё добро?
Я ль вас не кормила
Сиською мясной,
Я ль вас не поила
Чашей золотой?
Развалили, гады,
Наш родной Союз,
Повернулись задом,
Обманули Русь!..
Квакнула мутантка
И под воду - плюх!
Разогнала танком
Всех навозных мух.

На болотной тине
Воздух пузырит,
Видно, нас покинул
Удалой гибрид!?" /автора не знаю/

[Моспешеход]

ПРОГУЛКА ПО МОСКВЕ

Элли Дмитриев (1923 – 2008)
(из сборника «От восхода до заката», 1997)

От небоскреба в устье Яузы
уже откатывали «зилы»,
две девочки голубоглазые
за ними с завистью следили.

Помчались важные начальники
и дармоеды из военных.
День наступал, пустой и маленький —
один из дней обыкновенных.

А солнце разбросало мастерски
на окнах радостные блики.
Как вышедший из парикмахерской,
поблескивал Иван Великий.

И отблеском его увенчанный,
я шел по Устьинскому мосту,
и проходили мимо женщины
и шелудивые подростки.

Студентка в платьице лиловеньком
мне улыбнулась ненароком.
Проплыли грязные Садовники,
подкрашенные наспех охрой.

За мной — из-за оконной затхлости
неслись обрывки разговоров.
За мной трехбуквенные надписи
перебегали по заборам.

Мужчина с тростью шел по Балчугу
и останавливался часто,
окидывая встречных мальчиков
слюнявым взглядом педераста.

А это что за безобразница?
В лесах, как будто в телогрейке,
расселась Параскева-Пятница,
как толстозадая еврейка.

Невзрачные и неприятные
грузовики, сигналя часто
(с медведями на радиаторе),
прогрохотали по брусчатке.

На Серпуховке дух бензиновый:
снуют машины, ряд за рядом.
А от помета голубиного
асфальт подернут серой рябью.

Прошло совсем немного времени
с тех пор, как здесь была пивная...
А здесь — Каплан стреляла в Ленина...
А здесь идут уже трамваи...

И я сворачиваю за угол
в обход Даниловского рынка,
прочерчивая путь зигзагами
по утрамбованным тропинкам.

Насквозь пропахшие селедками,
глядят морщинистые лица.
И неуверенной походкою
проходят блёклые девицы.

Охотясь за остатком нищенским
еще не пропитой получки,
бредут занюханные типчики
по направлению к толкучке.

А дальше — трубы крематория
коптят голубенькое небо
гнилым дымком людей, которые
вчера отшествовали в небыль.

А за Калужскою заставою
топорщат серые карнизы
дома угрюмо-величавые,
безликие как коммунизм.

1960 г.

________________________________________________

Я ИДУ ПО МОСКВЕ

Элли Дмитриев (1923 – 2008)
(из сборника «Статуэтки потемневшей бронзы», 2001)

Сестре А.Д.

Я иду по Москве. Там где знает меня каждый камень.
Я повенчан с Москвой. Но всегда с нею я во хмелю.
Этот город, нещадно порушенный большевиками,
и таким, как он был, и таким, как он есть, я люблю.

Вот бульвар Чистопрудный, знакомый с далекого детства.
Там — кино: неказистый «Маяк» и седой «Колизей».
Беготня детворы вкруг большой восьмигранной беседки.
Скрип уключин в пруду. Позже — гордая стать лебедей.

Там потом возвели «Джалтаранг» — ресторанчик индийский.
Но внезапно сломали. И в стиле «дворцовый ампир»
встал другой — «Белый лебедь». Мне имя то кажется близким.
Только лебедь еще ни один по пруду не проплыл.

А Покровский бульвар обязательно сердце уколет:
это здесь ведь была моя школа — напротив казарм.
В тех казармах давно нет солдат, как и школьников в школе.
Но я этому месту святому молитву воздам.

Перейду Воронцово — не поле, но все-таки поле.
Это — Яузский бульвар, очень узок и короток он.
Тут налево сверну, близ высокой пройду колокольни
и мельком загляну в столь любезный мне «Иллюзион».

Сколько фильмов я тут посмотрел (все не вспомню названья)
в те года, что совсем не на лучшие годы пришлись!
Не забыть «Андалузского пса» и «Трамвая желанья»,
и «Двоих», что «со шкафом», и горькую «Сладкую жизнь».

Поднимаюсь на Швивую горку по улице скользкой,
мне теперь до Таганки совсем уже не далеко.
Там — любимовский театр. Там не раз я встречался с Высоцким,
там впервые узнал, как охота идет на волков.

Обойти ли Таганку, чтоб дальше идти по Марксистской,
поглядеть на марксистов, живущих на улице той?
С двух сторон ее — новых унылых домов вереницы:
было б правильней ей называться, как прежде, Пустой.

Сохраненное имя покажется несколько странным:
про проспект Карла Маркса давно не слагают стихи,
стала Марксова улица прежнею Старой Басманной.
А марксистов не тронули — видно не так уж плохи.

Самый вид этой улицы — верно: пустой и печальной —
говорит мне одно: тут Москве моей старой конец.
Нет, туда не пойду, а сверну снова вниз — по Гончарной,
где две церкви и где дом Клаповской — не дом, а дворец.

По велению вышнему теми местами святыми
завладел... Володарский. Но это давно. А сейчас
никому и не вспомнится это зловещее имя
убиённого некогда большевика-палача.

Выйду к Яузе — московской извилистой малой речушке.
Не Москвою-рекой — Яузой встарь оживлялась Москва.
В этой Яузе, может купался и маленький Пушкин...
Правда, ныне она и пуста, и грязна, и мертва.

У Котельников — устье. Свежее становится сразу:
там всегда ветродуй, а зимою лютее мороз.
Я пройду по мосту, перекинутому через Яузу,
поднырну под другой — именуемый Устьинским — мост.

Вот и трубы МОГЭСа — ну как мне не залюбоваться!
Хоть кому-то унылым покажется их силуэт.
Но туда ежегодно в дни праздничных иллюминаций
приходили мы все — как на некое чудо — смотреть.

Я не набережной — Москворецкой, потом и Кремлевской.
Я иду неспеша вдоль стены темно-красной Кремля.
Вот и Каменный мост. А вдали, за его перекрестком
золотятся мне прежде неведомые купола.

Память больше хранит котлован за дощатым забором.
Замышляли Дворец... Получился же только бассейн.
А потом строить заново Храм принялись очень споро,
впрочем эта затея понравилась тоже не всем.

Обогнув восстановленный храм, выхожу на Волхонку,
где Цветаевым созданный вольно простерся музей.
За Ленивкой и Знаменкой видится абрисом тонким
на холме — лучший дом всей Москвы заповедной моей.

На углу Моховой и Воздвиженки долги ступени,
там достаточно места, широк и обзор, и простор.
Там по многим приметам главенствовать должен был Ленин,
но до этого Суслов — иль кто еще там — не допёр.

И осталось то место свободным от дряни советской,
при Хрущеве пустело, не тронул его и «застой»;
проклинаемый некогда, занял его Достоевский,
и московскому мэру мы скажем спасибо за то.

Моховая! Да разве то улица? То — «альма матер»!
При проходе ее становлюсь я как будто умней.
Ломоносов у зданья, что прежде мы звали мехматом.
Правда это другой Ломоносов, не тот, что при мне.

Загляну-ка в запущенный двор я университетский:
вот ведь, как ни пройду, он всегда меня властно манит:
там — скрещенье путей, выводящих во взрослость из детства,
там — полвека назад, прожил я свои лучшие дни.

Вот — Манежная площадь. Недавно еще тут кипели
превеликие митинги, вширь разрастаясь и вглубь.
Не смотрю на ту строну — на медвежат Церетели,
да и клыковский Жуков (как Жуков вообще) мне не люб.

Дом (Жолтовского) — тот, что посольством был американским...
Посещавшийся изредка — празднично — «Националь»...
И Тверская... Конечно, в ней много и спеси, и чванства,
но вдали от нее я с любовью ее вспоминал.

Только все это в прошлом давно потонуло. А ныне
с современной Тверской не достичь мне былой теплоты,
многих мест ностальгических нет там давно и в помине,
Не могу быть с Тверской, как с Кузнецким, с Петровкой — «на ты».

Не могу отозваться Охотному ряду поклоном —
полюбить эту улицу не было мне суждено.
Разве — дом невеликий, зовущийся Залом Колонным,
да снесенное — с глупым названьем — «Востоккино».

Театральная площадь. Она мне дороже и ближе:
там квадрига Большого, остаток Китайской стены
и величественный «Метрополь». А немного пониже
бань Центральных уют (хоть любезнее мне Сандуны).

Подхожу к злонамеренной, проклятой всеми Лубянке.
Прежде рельсы трамвайные здесь огибали фонтан.
Но убрали фонтан. И грознее, чем бомбы и танки, —
встал там Феликс Железный, упёршись в железный стакан.

Но однажды, к ночи, в девяносто-прославленном-первом
повалили на площадь великие массы людей.
И они с пьедестала Железного Феликса свергли —
это Августа Преображенского был апогей.

А теперь я вхожу в оживленное устье Мясницкой —
искривленная улица эта мне прочих родней:
все дома ее — словно знакомые близкие лица,
что со мной от рожденья до самых седых моих дней.

Не в укор мясникам, зналась улица как деловая:
тут почтамт, телеграф, телефонная станция, банк.
Тут по рельсам гремят прицепные вагоны трамваев.
Тут клаксоны авто имитируют звуки джаз-банд.

Тут сновали торгово-технические контрагенты:
вот металл, вот станки, рядом «Зингер», за ним — Эс-ка-эф...
А остатком былого — один магазин «Инструменты»
в сером доме, на страже которого лев.

В доме двадцать четвертом, где двор проходной, на асфальте
нарисованы «классики», слышатся крики ребят.
Здесь мне часто встречались актеры: Ершов и Массальский.
Чую запах вина — был здесь рядом подвал «Арарат».

Любоваться китайскою пагодой буду я снова.
Там фарфор и резьба, и зеркальных простенков уют.
Это дом знаменитого чаеторговца Перлова.
Старики его чаще «Чаеуправлением» зовут.

Ну а рядом — училище живописи и ваянья,
что в начале советской эпохи звалось ВХУТЕМАС,
там и позже селились приспешники всяческих знаний,
там Бурлюк с Маяковским учились, там жил Пастернак.

Нет церквей на Мясницкой... А было когда-то немало.
Лишь из детства доносятся звоны их колоколов.
И моею любимой была церковь Фрола и Лавра —
там где сходятся два переулка: Бобров и Фролов.

А напротив — почтамт, превращенный в валютную биржу,
не гляжу на него; вид его навевает печаль...
Как любил я почтамт! А теперь я его ненавижу,
потому что его — незабвенного, прошлого жаль.

За почтамтскою крышей поблёскивает позолотцей
купол (формы, несвойственной прочим московским церквам)
колокольни, что башнею Меншиковой зовется,
и венчает она Гавриила-архангела храм.

А с другой стороны вырисовывается красиво
контур зданья, достойного хоть бы и Champ d’Elisee;
это — дом, всем известный под именем дома «Россия»,
он снискал одобренье великого Ле Корбюзье.

Заглянуть бы еще мне в Тургеневскую читальню,
окунуться в ее тишину и приглушенный свет.
О как много с ней связано радостных встреч и свиданий!
Но, увы, той старинной читальни давно уже нет.

Эта площадь пустая наводит тоску и зевоту.
Нет названия ей. Но иные и нынче не прочь
толковать, будто Кировские тут стояли ворота...
Да снесли их за век до того, как родился сей вождь.

Я иду по Москве, столь любимой, родной и знакомой,
развеваются клочья волос на осеннем ветру...
Вот уже подхожу к своему обветшавшему дому —
дому, где я родился, а если даст Бог, и умру.

Наступает конец моего и двадцатого века.
Неприметный старик с непокрытой седой головой,
отрешенный от радости полуослепший калека,
я иду по Москве... А может прощаюсь с Москвой.

1998 г.

[Тана]

Николай Рубцов
О Московском Кремле

Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе,- о, русская земля!-
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было все: смиренье и гордыня -
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!

Мрачнее тучи грозный Иоанн
Под ледяными взглядами боярства
Здесь исцелял невзгоды государства,
Скрывая боль своих душевных ран.
И смутно мне далекий слышен звон:
То скорбный он, то гневный и державный!
Бежал отсюда сам Наполеон,
Покрылся снегом путь его бесславный...

Да! Он земной! От пушек и ножа
Здесь кровь лилась... Он грозной
был твердыней!
Пред ним склонялись мысли и душа,
Как перед славной воинской святыней.
Но как - взгляните - чуден этот вид!
Остановитесь тихо в день воскресный -
Ну, не мираж ли сказочно-небесный
Возник пред вами, реет и горит?

И я молюсь - о, русская земля!-
Не на твои забытые иконы,
Молюсь на лик священного Кремля
И на его таинственные звоны...

--------------------------------------------
Римма Казакова

* * *

Ах, Москва моя летняя!
Звезды. Храмов лукошки...
Олимпийская ленточка
в неспортивной ладошке.
Чтоб к тебе природниться,
все сумела, сумею,
хоть не стала, столица,
чемпионкой твоею,
капиллярчик твой лучик
в свете, хлынувшем разом,
от равненья на лучших
чуть косящая глазом...
Твой, с мечтой беззаветной -
искру нежную высечь,
твой, совсем незаметный
человечек из тысяч,
все молящий душою:
вот такою большою,
породненной, родною
пребывай надо мною!
Пребывай многоточьем,
обещающим, вещим...
Пребывай моим отчим,
моим истинно вечным.
Ах, какого ты роста!
Как добра твоя сила.
И как славно и просто
подрастать пригласила.
Оттого и не маюсь
и с веселой толпою
я расту, поднимаюсь,
обнимаюсь с тобою...

---------------------------------
Римма Казакова

* * *

Переулок зовётся Последний
Как закон совпадений жесток!
Переулок - невольный посредник
между тем, что - исток и итог.

Сколько есть удивительных улиц
в той вселенной, чьё имя Москва!
Отчего мы сюда завернули,
обойдя все другие места?

Я толкую сурово и скоро.
Не распалось пока ещё "мы".
можно было б: "последняя ссора"
и "последнее утро зимы".

----------------------------------------
Римма Казакова
День города

...Да, Москва, ты видала немало,
ты себя воспевала и жгла,
ты, быть может, не все понимала,
но дышала, жила и была.

Ты была отупением буден,
опрокинутых в праздничный шквал,
и не только вождем на трибуне,
а народом, что мимо шагал.

Как постичь, где - просвет, а где прочерк,
как, что втоптано, вспомнить, поднять,
ту же самую Красную площадь
как по-новому сердцем понять?

Только дни с дребеденью мирскою,
только лобные дни - не навек.
Ты, Москва, остаешься Москвою,
бесконечная, как человек.

И враждебной виной не заляпать
неубитые наши мечты,
и нечистым рукам не залапать
первозданной твой лепоты!

Кто - костьми, кто - душою, не вбитой
в безысходность чужой колеи,
мы в чумных, черных пятнах обиды,
те же самые дети твои.

Что-то начато, что-то маячит,
рвется в подлинный мир из мирка.
Мы людьми остаемся, а значит -
остается Москвою Москва.

--------------------------------------
Римма Казакова

* * *

Мой город, я с тобою - не одна.
Твой взгляд, с вниманьем пристальным
и жаждой
в мой каждый шаг вникающий, - за каждой
стеной, за каждой линзою окна.

Днем, в сумерках, в прозрачный ранний час,
спасаясь от дождя, на солнце жарясь
или в метро полого погружаясь,
в себе, в своем я ощущаю нас.

И всем, кто одинок, помочь хочу:
подросточку, что смотрит грустновато
из будки телефона-автомата,
усталому седому москвичу,

который постигает новый жанр
пенсионерской поступи по скверу,
приезжему, утратившему веру
в отзывчивость столичных горожан.

Мой город, весь - от сути до мазка,
твой вечный дополняющего облик,
ты - музыка, я - отголосок, отклик,
отливочка безмерного "Москва".

Я не одна здесь, у Москва-реки,
где куполов округлость золотая,
где снег, на стены красные слетая,
касается свежо моей руки.

Твой гул и шум - такая тишина...
А тишина - кипенье многолюдья.
Несу тебя в себе, и, что ни будет,
мой город, я с тобою - не одна!

И добротой твоей окрылено
в моей душе органно, оркестрово
рождается несказанное слово...
Тебе и мне принадлежит оно.

--------------------------------------------------
В. С. Филимонов.
Москва
Поэма
(фрагменты)

* * *

Сравним ли город мы какой
С широкой, длинной, бесконечной,
Веселой, ласковой, беспечной,
Незаменимою Москвой?

В ней детство нашего
невинное мечтанье,
В ней наша память о былом,
О веке юности, о веке золотом...
В ней все для нас воспоминанье!..

* * *

Тогда в Москве, и праздной, и богатой,
Живали жизнью полосатой:
Арбат ложился спать -
уже встали на Донской,
Здесь девятнадцатый, шаг Дале -
век девятый,
В Таганке - Азия,
Европа - на Тверской,
Не тот обычай на Казихе,
Какой на Бабьем городке;
Фуро в Рогожской на купчихе,
Старик в Грузинах в парике.
Гнусят "mon cher, ma chere"
уж даже на Плющихе.
А перейдешь чрез Крымский брод -
Другой язык, другой народ!

* * *

В Москве родной по всем углам,
На горках, на буграх, на скатах,
средь долины
Их было много тут и там:
В Арбатской улице дворянской,
В аристократии Тверской,
В прямой, широкой,
хоть Мещанской,
В Басманной,
исстари богатой красотой,
И в хлебосольной Поварской...

* * *

... Действительный сих обществ член,
В роман плаксивый рыцарь годный,
На новый лад арбатский Стерн,
Вот в белой шляпе новомодной,
От солнца с зонтиком в мороз,
Всегда в мечтах сантиментальных,
Бродил вокруг ворот Трухмальных,
Искал в снегу весенних роз...

* * *

На Овражках, на Полянках,
На Котлах и на Таганках,
На Бору и на Щепах,
В Гребешках, на Курьих Ножках,
Ты на санках, ты на дрожках,
На качелях, на горах,
Ты в Покровском на катанье,
Ты в Собранье на гулянье,
Под Новинским, под Донской,
Ты с блинами, ты с икрой,
Ты с ботвиньей, ты со щами,
С сбитнем, квасом всех родов,
Ты с тверскими калачами,
Первообраз городов!...

* * *

С моею странною душою,
Как Вертер-Донкишот, боролся я с мечтою,
Руссо-фанатика читал;
В московском свете представлял
Сентиментальную любви карикатуру.
Петрарка новый, я пел новую Лауру,
И Яуза была Воклюзою моей...
Я в цвете юношеских дней
Дурак классический от скучного ученья,
Стал романтический дурак
От прихоти воображенья.

* * *

Знавали ль вы Москву былую,
Когда росла в ней трын-трава?
Я вам старушку нарисую.
Вот допожарная Москва:
Валы, бугры, пруды, овраги,
Домы на горках и во рвах,
Телеги, цуги, колымаги;
По моде юноши в очках
И дев и жен безлетных стаи,
Алины, Полиньки, Аглаи;
Ходячих сборище веков,
Старух московских допожарных
И допотопных стариков,
Рассказчиков высокопарных;
Толпы майоров отставных,
Белоплюмажных бригадиров,
Тузов-вельмож давно былых.

* * *

Кой-где чудно снаружи и снутри:
Избушки близ палат, средь улиц пустыри,
И днем ворота на запоре,
На ставнях намалеван кит,
Торчали иглы на заборе;
Был дом Египетский, образчик пирамид,
Был грот, средь города, с подземными ходами,
Был двор на Яузе и с пашней, и с лугами,
Бывали пастбища на мостовой,
Большая мельница молола на Донской...
Невольники с острога на Неглинной
Певали песни заунывно;
По улицам дрались кулачные бойцы;
Бренчали там и тут бубенчики, гремушки,
Змеи с трещотками взвивались...

* * *

Мужчины тех годов, люд вольный, отставной,
Носили из трико в обтяжку панталонцы,
Гусарские с кистями сапожки,
Жабо как пуховик, а шляпы как горшки;
На фраках пуговки блистали, как червонцы,
Торчали, как хомут, в сажень воротники...
Иной балованный москвич,
Давно былых времен придворный,
Встав в полдень, до ночи изволил ногти стричь,
Чулок натягивал узорный.
Те звезды чванливо носили на плащах,
В камзолах красных, в позументах,
С раззолоченными ключами на спинах
Ходили в огород; езжали в баню - в лентах.

* * *

У барынь, барышень француз
Обрезал косы, снял снуровки,
Обстриг вертлявые головки
Барашками, а la Brurus...
Бывали модницы иные.
С гребенками в аршин в курчавых волосах,
В коротких юбочках, почти полунагие,
Все пальцы в кольцах и перстнях,
На зарукавьях вечно змейки,
И пояс стянутый почти у самой шейки.

* * *

Плодилась добрая семья!
С Ордынки до Миюс, от Лужников до Всполья
Все свояки да кумовья,
И степени различной братья,
Золовка, мачеха, сноха, невестка, сватья,
Тесть, свекор, вотчим, шурин, деверь, зять!
Легко б из сестр составить роту,
Из дядей полк навербовать,
А теткам не было и счету.
Бывало, в святки, на Святой,
Москвич-молодчик, всем родной,
Послушный внук, племянник ловкий,
Ухватской четверни обломит все подковки,
Колеса обобьет, исшмыжет полозки,
Когда обрыщет все родные уголки.

* * *

Людей на все мирские нужды
В Москве бывал большой запас...

* * *

Порой с углом на короля
То Кузьку ставил, то Маврушу
И на живую часто душу
Выменивал борзого кобеля,

* * *

...когда в обед роскошливый Лукулл
Венгерским смачивал во рту пирог воздушный
Иль с жадностью глотал десятки вафлей вдруг,
Творца их, повара, дирали на конюшне.


* * *

Медаль позвольте обернуть,
Мы знаем, москвичи, в Москве Москву - другую!..

* * *

Вот он на Моховой, высокий, светлый дом,
Наш храм науки и искусства,
Достоинств многих колыбель!
Здесь развились в нас ум и чувства,
Здесь мы постигнули духовной жизни цель...

* * *

Вот на Ивановской горе старинный,
И стариной своей красив,
Образчик теремов, весь в окнах узких, длинный
Дипломатический Архив.
Для нашей юности дворянской
В нем основался быт гражданской -
Рассадник на Руси до нынешних годов
Вождей, сановников, певцов.

* * *

В битве Руси - город славный,
Жертвой миру - мировой,
По обычью - своенравный,
Самобытный - стариной!
...От Рогожской до Миусской,
От Крестовской до Калужской -
Сила, торг, забава, пир,
Город - царство, город - мир!..
В свете равного нет края
С нашей матушкой-Москвой,
Как другого нет Китая,
Нет Венеции другой!

1845

[Моспешеход]

Инна ПЛАТОНОВА
2007

Барашевский, Лялин, Лялин
Два Казенных на пути
Вы навек меня поймали
И от вас мне не уйти.

И Покровка как чертовка,
Маросейка - моросит,
Ах, судьба моя - воровка,
За полтинник мне косит!

Не кос'ит, а просто к'осит,
Одноклассников моих,
Потихонечку уносит
То, что знали на двоих.

Как нам искренне шалилось
На знакомом пятачке.
Солнце в радугу садилось
За дома, к Москве-реке.

Барашевский, Лялин, Лялин
Два Казенных на пути
Вы навек меня связали
И от вас мне не уйти!

*****

Переверну страничку - и Арбат,
Переверну другую - и Покровка.
Бегу по Даеву, а жизнь-плутовка
Спешит за мной мечтать в Нескучный сад.

О, милые московские дворы!
Дворы несметных тайн, вражды, желаний,
Нам грезились чудесные миры,
И не было еще воспоминаний....

[Тана]

Белла Ахмадулина

* * *
Как никогда, беспечна и добра,
я вышла в снег арбатского двора,
а там такое было: там светало!
Свет расцветал сиреневым кустом,
и во дворе, недавно столь пустом,
вдруг от детей светло и тесно стало.
Ирландский сеттер, резвый, как огонь,
затылок свой вложил в мою ладонь,
щенки и дети радовались снегу,
в глаза и губы мне попал снежок,
и этот малый случай был смешон,
и все смеялось и склоняло к смеху.
Как в этот миг любила я Москву
и думала: чем дольше я живу,
тем проще разум, тем душа свежее.
Вот снег, вот дворник, вот дитя бежит -
все есть и воспеванью подлежит,
что может быть разумней и священней?
День жизни, как живое существо,
стоит и ждет участья моего,
и воздух дня мне кажется целебным.
Ах, мало той удачи, что - жила,
я совершенно счастлива была
в том переулке, что зовется Хлебным.

-----------------------------------------------
Белла Ахмадулина

* * *

Собрались, завели разговор,
долго длились их важные речи.
Я смотрела на маленький двор,
чудом выживший в Замоскворечьи.

Чтоб красу предыдущих времен
возродить, а пока, исковеркав,
изнывал и бранился ремонт,
исцеляющий старую церковь.

Любоваться еще не пора:
купол слеп и весь вид не осанист,
но уже по каменьям двора
восхищенный бродил иностранец.

Я сидела, смотрела в окно,
тосковала, что жить не умею.
Слово "скоросшиватель" влекло
разрыдаться над жизнью моею.

Как вблизи расторопной иглы,
с невредимой травою зеленой,
с бузиною, затмившей углы,
уцелел этот двор непреклонный?

Прорастание мха из камней
и хмельных маляров перебранка
становились надеждой моей,
ободряющей вестью от брата.

Дочь и внучка московских дворов,
объявляю: мой срок не окончен.
Посреди сорока сороков
не иссякла душа-колокольчик.

О запекшийся в сердце моем
и зазубренный мной без запинки
белокаменный свиток имен
Маросейки, Варварки, Ордынки!

Я, как старые камня, жива.
Дождь веков нас омыл и промаслил.
На клею золотого желтка
нас возвел незапамятный мастер.

Как живучие эти дворы,
уцелею и я, может статься.
Ну, а нет - так придут маляры.
А потом приведут чужестранца.

[Juli@]

Анна Ахматова
Москве

Как молодеешь ты день ото дня,
Но остаешься всегда неизменной,
Верность народу и правде храня,
Жаркое сердце вселенной!

Слышны в раскатах сирен трудовых
Отзвуки славы московской...
Горький здесь правде учил молодых,
Жизнь прославлял Маяковский.

Плавный твой говор, рассвет голубой,
Весен твоих наступленье!
Солнечный праздник - нам встреча с тобой...
Мыслей и чувств обновленье.

1949
_________________________

Юрий Юркий
Моя Москва

Благодаря писцов раденью
И васнецовскому мазку,
Мы знаем год её рожденья
И видим старую Москву.

Её отец – князь Долгорукий,
А мать – красавица река
Создали город на излуке
И он стоит уже века.

Там на горе крутого мыса
Расположился древний кремль –
Любимец княжьего каприза…
И ты его таким приемль.

А вскоре стены, своды в храме,
Дома из камня возвели,
Покрылись башенки шатрами,
На коих выросли шпили.

В них красота народной силы
И вера светлая в добро…
Старинных башен образ милый
Нам гордость придаёт остро!

Для русского – дороже клада
Сия священная земля:
И Грановитая палата,
И колокольня у кремля.

Твой возраст для тебя не старость
Ты современна, спору нет.
Тебе до тысячи осталось,
Моя Москва, сто сорок лет!

В твоей судьбе всего сторицей –
Ты знала ад, ты знала рай…
Рубинозвёздная столица,
Живи и дальше процветай!

_________________________

Джон Ричардс
Мимолетная Москва

В муравейнике пробок дорожных,
Серенадой гудков озвученном,
Мы ползем по асфальтовой коже,
Чрез заборы высоток скученных.

Жизнь дыханием спешным разносится,
Жизнь с рекламных подмостков красуется,
Суматоха на сердце просится,
Как витрина душа рисуется.

Мы ныряем с Тверской восхищением,
На Кремлевской равнины символы,
Мы плюем фотовспышки свечением,
Собирая мазки застылые.

И опять в болото подвижное,
И опять мимо храмов каменных,
Нам пора возвращаться к ближнему,
Этот ближний... дорога дальняя.

[Juli@]

Семен Венцимеров
Москва

О, Москва!
Мне досталось недолгое счастье –
Провожать твои зимы и весны встречать.
И несчастье: однажды пришлось распрощаться
И в холодную даль безвозвратно умчать.

О, Москва!
В днях твоих есть моя пятилетка,
Мои грезы в твоих тайно растворены.
Ты еще вспоминаешь меня, хоть и редко
И в мои прилетаешь рассветные сны.

О, Москва!,
Я целую твои мостовые,
Ты, как прежде для сердца священный магнит.
Пусть, как прежде чеканят шаги постовые
И студенты в «высотке» не гасят огни.

О, Москва!
Ты меня ни о чем не просила,
Ничего не сулила в обмен на любовь.
Просто ты подарила невесту и сына
И отныне у нас с тобой общая кровь.

О, Москва!
Понимаю, слезам ты не веришь,
Ты превыше и слез, и надежд, и мольбы.
Просто ты за меня моей болью болеешь,
И гранишь для меня путевые столбы.

О, Москва!
Я не верю в разлуку навечно.
Я еще возвращусь под твои облака.
Мы еще обо всем потолкуем, конечно...
Не прощаюсь, Москва... До свиданья!... Пока!...

_________________________

В. Борисов
Москва – России краса

Городов не перечесть:
И Париж, и Лондон есть,
Рим, Венеция, Берлин,
Вена, Токио, Пекин –
Городов великих, славных,
Людных, шумных, ярких самых,
Удивительных... И всё же
Есть один – всего дороже,
Город близкий и родной,
Тот, что нарекли Москвой!

_________________________

Уваркина Ольга
Не отвергай меня, Москва ...

Не отвергай меня, Москва,
В потоках слёз или печалях…
Я в «райских кущах» или далях,
Твоим лишь воздухом жива.

В обеспокоенности дня
И суматошности событий
Сознанием незримой нити
Тепла - ты в сердце у меня.

Шагая утром по Тверской,
По белокаменной звенящей,
Вдыхаю воздух твой пьянящий,
Родной… московский… городской…

_________________________

Игорь Царев
На Ордынке

На Ордынке в неоновой дымке
Всепогодную вахту несут
Старики, собирая бутылки,
Как грибы в заповедном лесу.
Не чураются каждой находке
Поклониться с корзинкой в руках...
Там и «белые» есть из-под водки,
Там и «рыжики» от коньяка.

Не смыкает стеклянные веки
На углу запрещающий знак.
В этом доме в «серебряном веке»
У знакомых гостил Пастернак.
И свеча меж тарелок горела,
И гудела метель за окном.
И куда-то в иные пределы
Уносили стихи и вино.

Нынче к этой парадной не сани
Подъезжают, ведь время не то,
А подвыпивший мальчик в «Ниссане»
В кашемировом модном пальто.
И свеча, горячась под капотом,
Согревает иную судьбу.
И звезда, словно капелька пота,
У Москвы на чахоточном лбу...

Что за тайна во "времени оном"?
Сохранились и дом, и окно...
Почему же в разливах неона
На душе у Ордынки темно?
Ведь горело же что-то, горело!…
Одолела ли нас канитель?
Для чего-то же белые стрелы,
Как и прежде, рисует метель!

_________________________

Слёзкина Ольга
О Москве

Москва хмурая, неопрятная.
Дома серые, улицы грязные…
И какие-то тени невнятные
Из тумана плывут несуразного.

Люди в тёмных одеждах закутаны,
Под порывами ветра скрючены.
Их умы суетой запутаны
И жестокостью нравов научены…

Укрепились сердца их мозолями –
Не сотрутся от бед и горестей!
Много очень детей обездоленных…
Много взрослых, способных на подлости…

Равнодушием город раненный,
Затянулся свинцовыми тучами.
Тяготится миссией взваленной
Депрессивный синдром нахлобучивать.

Обмануться Москва пытается
Лихорадкой ночного праздника.
В миллионах огней купается,
Фейерверочной пудрой дразнится…

И, однажды, устав от серости,
(Сущность женская, вдруг, да скажется!)
В свой любимый фокус расстелется -
Из лягушки - царевной окажется.

И покажет красу и величие:
Неба высь прерадостно-синяя,
Золотым кругом солнце в наличие
И реки серебристая линия…

В новорожденных брызгах набожных
Явит Миру свою неземную суть.
И такой окажется радужной, -
Сделав вздох, позабудешь выдохнуть!

_________________________

Храм Св. Николая в Старом Ваганькове

Москва – мегаполис.
В ней многое может приезжим не нравиться.
Ее бестолковость, шаверма на улицах,
Погасшими лицами перезагруженность.
Но есть здесь места, где дыхание времени
Заставит забыть о сегодняшнем племени
Людей прагматичных, спешащих куда-то,
Теряющих чудо Москвы без возврата.
Тут маленький храм, как осколочек прошлого
В наш суетный век судьбою заброшенный.
Как солнечный луч, пробивающий тучи,
Цветок золотой средь каменной кучи.
Зайди в Божий храм – тут сердечный покой,
У скромных икон свою душу омой.
Здесь маленький сад в шумном сердце Москвы
Царят друг за другом в цветеньи цветы,
Итог воплощенья простой красоты
И слабнут невольно тиски суеты…

Цветы и святыни, Москвою хранимые
Столпы нашей русскости неразрушимые.

(неизвестный автор – некто Нафта Лин -
из интернет-источника)

_________________________

Марина Цветаева

***
- Москва! - Какой огромный
Странноприимный дом!
Всяк на Руси - бездомный.
Мы все к тебе придем.

Клеймо позорит плечи,
За голенищем нож.
Издалека - далече
Ты все же позовешь.

На каторжные клейма,
На всякую болесть -
Младенец Пантелеймон
У нас, целитель, есть.

А вон за тою дверцей,
Куда народ валит, -
Там Иверское сердце
Червонное горит.

И льется аллилуйя
На смуглые поля.
Я в грудь тебя целую,
Московская земля!

8 июля 1916
_________________________

Михаил Исаковский
Большая деревня

«Москва — большая деревня»
(Старинная крестьянская присказка)

...И все слышней, и все напевней
Шумит полей родных простор,
Слывет Москва «большой деревней»
По деревням и до сих пор.

В Москве звенят такие ж песни,
Такие песни, как у нас;
В селе Оселье и на Пресне
Цветет один и тот же сказ.

Он, словно солнце над равниной,
Бросает в мир снопы лучей,
И сплелся в нем огонь рябины
С огнем московских кумачей.

Москва пробила все пороги
И по зеленому руслу
Ее широкие дороги
От стен Кремля текут к селу.

И оттого-то все напевней
Шумит полей родных простор,
Что в каждой маленькой деревне
Теперь московский кругозор.

Москва в столетьях не завянет
И не поникнет головой,
Но каждая деревня станет
Цветущей маленькой Москвой.

1925
_________________________

Какова Москва...

Там родина моя, там жил я, бывши молод;
Над бедной той рекой стоит богатый город;
По нем подчас во мне тоска!
В том городе есть башни-исполины!
Как я люблю его картины,
В которых с роскошью ковров
Одеты склоны всех семи холмов —
Садами, замками и лесом из домов!..
Таков он, город наш стохрамый, стопалатный!
Чего там нет, в Москве, для взора необъятной?..
Базары, площади и целые поля
Пестреются кругом высокого Кремля!
А этот Кремль, весь золотом одетый,
Весь звук, когда его поют колокола,
Поэтом, для тебя не чуждым, Кремль воспетый
Есть колыбель Орла
Из царственной семьи великой!
Не верь, что говорит в чужих устах молва,
Что будто север наш такой пустынный, дикий!
Увидишь, какова Москва,
Москва — святой Руси и сердце и глава!—
И не покинешь ты ее из доброй воли:
Там и в мороз тебя пригреют, угостят;
И ты полюбишь наш старинный русский град,
Откушав русской хлеба-соли!..»

(Ф. Глинка, отрывок из стихотворения "Рейн и Москва")
_________________________

В. Брюсов
Стародавняя Москва

Нет тебе на свете равных,
Стародавняя Москва!
Блеском дней, вовеки славных,
Будешь ты всегда жива!

Град, что строил Долгорукий
Посреди глухих лесов,
Вознесли любовно внуки
Выше прочих городов!

Здесь Иван Васильич
Третий Иго рабства раздробил,
Здесь, за длинный ряд столетий,
Был источник наших сил.

Здесь нашла свою препону
Поляков надменных рать;
Здесь пришлось Наполеону
Зыбкость счастья разгадать.

Здесь как было, так и ныне –
Сердце всей Руси святой,
Здесь стоят ее святыни
За кремлевскою стеной!

Здесь пути перекрестились
Ото всех шести морей,
Здесь великие учились –
Верить родине своей!

Расширяясь, возрастая,
Вся в дворцах и вся в садах,
Ты стоишь, Москва святая,
На своих семи холмах.

Ты стоишь, сияя златом
Необъятных куполов,
Над Востоком и Закатом
Зыбля зов колоколов!

_________________________

В. Гудимов
Любимая Москва

Люблю я, Москва, когда ясной весною
Запахнут душистой сиренью ветра...
Как хочется слиться
С тобою, столица,
И петь тебе песни
Всю ночь до утра!

Люблю я, Москва, твою раннюю осень,
В червонных уборах бульвары твои...
Над кронами сосен –
Сентябрьская просинь,
А в сердце, как в мае,
Поют соловьи.

Люблю я, Москва, когда зимнею сказкой
Сияет твой звёздный рубиновый свет,
А с площади Красной
Куранты на Спасской
Шлют людям Земли
Московский привет!

_________________________

Н. Асеев
Москва – Россия

Два слова: Москва и Россия, –
Два зова: Россия – Москва , –
Кого на земле ни спроси я,
Всем ведомы эти слова!…

Россия с Москвы начиналась,
Как клёкот лебяжий – с птенца.
Москвой от врагов защищалась,
Москвой красовалась с лица…

Да мало ль она выносила
Набегов и бед без конца!
Но крепла упрямая сила
Московского люда-творца.

Страдала, горела, пустела –
На окрик не встретишь ответ –
И снова сверкала, блестела,
Всё злобное забыв напослед.

Стекался народ под крыло ей,
Вставал на большие труды,
И снова – строенья жилые,
И снова – торговли ряды.

Мы можем и силой тягаться,
Чужого не ищем добра, –
Своё бы осилить богатство,
Своё бы поднять на-гора!

_________________________

Ю. Левчук
Москва

Стоят серебряные ели
У стен московского Кремля.
Умолкли вьюги и метели —
Куранты слушает Земля.

Со всей Руси летят в столицу,
Москва, как мать, к себе влечёт,
И каждый к ней в душе стремится,
Свою любовь и грусть несёт.

Любуюсь я родным Арбатом,
Охотным рядом и Тверской,
Они мне дороги и святы,
Отчизны уголок родной.

На Красной площади столицы
Вливаюсь я в поток людской,
И чувствую я крылья птицы,
Когда курантов слышу бой.

У Александровского сада
Живая движется река,
Теплеют и светлеют взгляды:
Москва любима и близка.

_________________________

Василий Лебедев-Кумач
Москва

И города, как люди и народы,
Свою судьбу имеют на земле:
Одни -- живут века, другие -- только годы
И навсегда теряются во мгле.

Иной из городов когда-то был в почете,
Стоял в истории на титульных листах,
А нынче вы его на карте не найдете --
Он тихо одряхлел и медленно зачах.

Зато другой, как день весенний, молод,
Растет, цветет, решителен и горд:
Вчера -- поселок, нынче -- людный город,
А завтра -- крупный центр и всем известный порт.

Есть города, овеянные славой,
Их памятники -- точно ордена,
Есть города, носящие по праву
Прославленных людей большие имена...

Но среди многих городов вселенной,
Похожих и различных меж собой,
Один есть город, навсегда нетленный,
С неповторимой, сказочной судьбой.

М-о-с-к-в-а! Шесть букв. Короткое названье.
Но в это слово краткое легли
Все долгие людские упованья,
Все лучшие надежды всей земли.

В ее истории история народа --
Строителя, героя и бойца.
Написано: Москва! Читается: Свобода!
Так чувствуют все честные сердца.

Враги ее смертельно ненавидят,
Друзья готовы жизни ей отдать.
Свои мечты в ней труженики видят --
Свою защиту, Родину и мать.

Все силы мрака смело побеждая,
Озарена сияньем алых звезд,
Восьмисотлетняя, но вечно молодая,
Она стоит, как в будущее мост...

Все города, как люди и народы,
Свою судьбу имеют на земле.
Но Честь и Правда, Совесть и Свобода
Живут в Москве, в ее седом Кремле!

1947
_________________________


А. Твардовский
Кремль зимней ночью

Кремль зимней ночью над Москвой —
Рекой и городом Москвою —
С крутой Ивана головой
И с тенью стен сторожевою.

Кремль зимней ночью при луне,
Ты чуден древностью высокой
И славен с нею наравне
Недавней памятью жестокой.

Недавней памятью ночей,
Когда у западной заставы
Курились дымы блиндажей
И пушки ухали устало;

Когда здесь были фронт и тыл,
И в дачных рощах Подмосковья
Декабрьский снег замешан был
Землей, золой и свежей кровью.

Кремль зимней ночью, на твоих
Стенах, бойницах, башнях, главах
И свет преданий вековых,
И свет недавней трудной славы.

На каждом камне с той зимы
Как будто знак неизгладимый
Всего того, чем жили мы
В тревожный час земли родимой.

Незримым заревом горят
На каждом выступе старинном
И Сталинград, и Ленинград,
И знамя наше над Берлином.

До дней далеких донеси
То отраженье, гордый камень,
И подвиг нынешней Руси
Да будет будущему в память!

Да будет славой вековой
Он озарен, как ты луною,
Кремль зимней ночью над Москвой —
Рекой и городом Москвою!

1946
_________________________

Агния Барто ДЕТЯМ
Моя улица Ордынка

Я на этой улице
Знаю каждый дом,
Мы по этой улице
С ребятами идем.

В училище ремесленном
С утра гудят станки.
Но вот выходят с песнями
Во двор ученики.

Они в шинелях длинных,
Они идут в строю,
И - иду за ними
И громче всех пою.

А вот в этом доме, рядом,
Вызывают Ашхабад,
Говорят со Сталинградом
И с Донбассом говорят.

Там включают провода,
Вызывают города.

Там всегда полно народу,
Целый день стоит трезвон,
Там написано у входа:
"Телеграф и телефон".

А в доме за воротами
С утра играют гаммы.
Смешной мальчишка с нотами
Всегда приходит с мамой.

Я по нашей улице
Пешком ходить люблю -
Чистая, тенистая,
Ведет она к Кремлю.

Вперед уходит улица,
Не ширится, не узится.

Мы по этой улице
Из школы возвращаемся,
Мы стоим с ребятами,
Два часа прощаемся.
_________________________

[Minnak]