История: Садовнический мост (пешеходный через Водоотводный)

[xenia]

Садовнический мост (пешеходный)



Построен в 1963 году по проекту инженера Н.Д.Брагиной и архитекторов В.А.Корчагина и К.П.Савельева.

Расположение - через Водоотводный канал между Овчинниковской и Садовнической набережными между Чугунным и Комиссариатским мостами.
Тип конструкции - арочный, из сборного железобетона
Основной пролет - 32,0 метра.
Общая длина - 32,6 метра.
Ширина моста - 3,5 метра.
Стрела подъема - 6,2 метра.
Коробчатая арка опирается на подземные ростверки на свайных основаниях.

В основе Садовнического моста - две трубы теплотрассы диаметром 75 см (переправляют горячую воду с одного берега на другой), связывающей Замоскворечье с электростанцией МОГЭС-1 на Раушской набережной. Проектировщики рассматривали вариант прокладки труб по дну канала, но оказалось дешевле перебросить их поверху. Несмотря на то, что малый мост было бы целесообразно выполнить в монолитном железобетоне, "по велению времени" он был выстроен сборным, из уникальных элементов заводского изготовления.

Название мост происходит от находившегося в этой местности в 1495-1701 годах государеву саду и слободе Садовники (Садовники и Садовая слобода названы в документе 1649 года). Вся местность между современными Краснохолмским мостом и стрелкой Москвы реки с Водоотводным каналом называлась Садовники; здесь располагались Верхняя, Средняя и Нижняя Садовническая слободы. Главная улица Нижней слободы вначале называлась Нижние Садовники (впервые показана на плане 1661 года), а с середины XIX века - просто Садовническая.

[xenia]

Ю. Пухначёв, Садовнический мост // Наука и жизнь, № 1, 1976

Есть в столице место, где Москва-река раздваивается на основное русло и Обводный канал.

Основным руслом она течет далее мимо Кремля, мимо гостиницы “Россия” и высотного здания на Котельнической набережной, открывая виды, хорошо известные на всю страну.

А Обводный канал, потаенно текущий замоскворецкими задворками, может подарить открытием даже москвича.

Апрельским тихим вечером я вышел на канал дорогой, по которой раньше не ходил — мимо гостиницы “Бухарест”.

Глянул влево, вниз по течению воды,— и замедлил шаг.

Метрах в ста пятидесяти над каналом возвышалась арка пешеходного моста. Строгой параболой изогнулся ее нижний обвод. Верхний напоминал синусоиду. Эти две линии, сглаженные дальностью, прилегали друг к другу с такой обаятельной соразмерностью, что маленьким мостиком нельзя было не залюбоваться.

Еще интереснее мост выглядел вблизи, на фоне бетонного дома-башни по другую сторону канала. Серый дом, сложенный из монотонно повторяющихся прямоугольных секций, казался фасеточным глазом диковинного механического насекомого.

А маленький зеленоватый мостик создавал совсем иное впечатление. Вода канала уже очистилась от льда, и арка моста четко отразилась в ней — получилось нечто похожее на широко раскрытый человеческий глаз.

Я пришел к этому мосту снова на следующее утро, в тот час, когда по обоим соседним мостам — Комиссариатскому и Чугунному — плотной пестрой толпой шли на работу служащие.

По маленькому мосту тоже проходили люди, но реже, не толпой.

Я наблюдал за ними...

Есть мосты, которые так гладко сшивают обрывки дороги, перерезанной рекою, что сами остаются незамеченными, когда пролетаешь по ним в дорожной спешке.

Этот мост не таков. Его не перейдешь, не заметив. Даже того, кто слеп к красоте, он заставит почтить ее торжественным маршем. Он не сшивает в стык дорогу, перерезанную каналом, и потому его не пройдешь напрямую, “без потери темпа”, как говорят спортсмены.

Нужно сначала свернуть с набережной, обогнуть одну из гранитных тумб при входе на мост, а потом совершить еще один поворот — вверх, по крутому склону мостовой арки. Гранитные ступени моста вначале сужаются по мере того, как склон арки становится все круче, потом расширяются по мере приближения к вершине.

И потому невозможно идти по ним размеренным шагом. Ступени сами начинают вести тебя, задают ритм твоей походке..

Вершина. И на ней — широкая площадка. Здесь хочется остановиться, постоять.

Волнуется вода канала, а кажется, что бетонная арка пружинит под тобою, качает тебя...

Взгляд убегает вдаль, а кажется, что сам ты плывешь над водою в противоположную сторону — и прощально кивают тебе дальние дома, видные с этой высоты аждо Больших Каменщиков...

Пожалуй, есть некий высокий смысл в самом понятии моста.

Преодоление. Преодоление пространства, в котором нет опоры ноге. Соединение прежде разобщенных частей пространства — берегов реки, краев пропасти. Преодоление времени. Соединение нашего “века некоммуникабельности” с незапамятными временами детской сказки и рыцарского романа. “Жди меня! Я приду к тебе через реку и через пропасть, по воде и по воздуху!” И арка моста услужливо выгнулась спиною Серого Волка: “А ну, на меня, добрый молодец! Мигом домчу!”

Теснейший синтез эстетического и утилитарного, и потому особая ответственность мастера, который берется за задачу такого синтеза. Ответственность перед временем — мосты строятся на века. Ответственность перед пространством — неудачный мост не заслонишь выстроенными вблизи зданиями: над чистой гладью реки мост виден за версту и задалее.

Снова сумерки... Я выхожу к мосту со Среднего Овчинниковского переулка и еще издали замечаю свежий штрих в облике моста, знакомом мне уже до мелочей.

На гранитной предмостной тумбе белеет стрелка, торопливо нарисованная мелом. Дети играли здесь в “казаки-разбойники”, и от игры остался знак, приглашающий взойти на мост.

Я рад принять это приглашение. Привычным шагом поднимаюсь по гранитным ступеням, привычно останавливаюсь на вершине, привычным взглядом обвожу окрестности моста: как приятно его окружение!

Старинный особняк на Овчинниковской набережной, где ныне размещается НИИ гидрометеорологического приборостроения. Садик метеостанции перед особняком, где за решетчатой оградой, за кустами и деревьями прячутся мудреные приборы на высоких подставках. Пышные кусты сирени во дворе детского сада по другую сторону канала, на Садовнической набережной.

— Как называется этот мост?— спрашивал я у проходивших по нему.
— Не знаю. Никак. Тут не написано.

Что ж, придется обратиться к официальным источникам, выяснить таким путем имена и даты: кто строил? Когда строил? Как назвали?

Чего проще — взял в руки телефонный справочник и по первым четырем буквам “мост” нашел название “Мостостроительный трест РСФСР”.

— Да, вас слушают. Между Садовнической и Овчинниковской набережными? На Обводном канале, стало быть? Явно не наш объект. Мы строим мосты большие, по всей России строим. А такими скорее всего занимается Московский трест набережных. Он уже их штук десять поставил. На Обводном канале, на Яузе, еще кое-где. Дело нехитрое — типовой проект. Штамповка, одним словом.

Красота, которая показалась мне неповторимой с первого взгляда, — и типовой проект?

В тот день я снова пришел к своему мосту. Тронул перила, провел взглядом по ним, взлетающим в небо...

Неужели этот изгиб — по лекалу?

Нет, не может быть! Как не может течь река по типовым дугам и синусоидам.

Нет, теперь уже не усомнюсь: бетонная плоть моего любимца замешана на чьей-то мысли, на чьей-то любви, принадлежавшей в свое время только ему одному.

Я обязательно найду человека, который создал этот мост!

— Трест набережных слушает. Между Садовнической и Овчинниковской? Пешеходный мостик, так? Вниз по течению от него — Комиссариатский мост, а вверх — Чугунный, так? Ну, знаем, знаем! Мы такие мосты строим. Но этот, извините, не наш. Обратитесь в “Горгидромост”, в городской трест мостов и гидротехнических сооружений. Не наш это мостик, поймите. Это, знаете ли, и не мостик вовсе. То есть он не для пешеходов строился. Там теплотрассу проводили через канал. А поскольку проводили ее над рекой, взяли и приспособили под пешеходный переход. Вот и получился мост. А внутри него трубы. Оттого ов и толстый такой. Разве вы не обратили внимания? Странно! Слона-то и не приметили! Его же все у нас, мостовиков, мастодонтом зовут!

Так что же делать, друг, если нашим любимым не видать призового места на конкурсе красоты?

Забыть про волнение первых встреч? Забыть про то, как когда-то я замедлил шаг, глянув издали на этот мост?

Толстоват, нечего спорить. Я со смущением достаю из портфеля рисунок моста, который делал по памяти, и сверяю его с натурой. Там, на рисунке, верхний обвод мостовой арки очерчен идеальной синусоидои. Здесь, в натуре, он угловато изломан на отрезки прямых. Там, на рисунке, мост упирается в гранитные берега канала, не омочив пят своей арки. Здесь, в натуре, о них плещется нечистая вода канала. Там, на рисунке, замок его арки не толще сантиметров тридцати. Здесь, в действительности, в нем добрый метр толщины.

Но о чем же беседуют влюбленные там, на вершине моста?

“...Дай нам бог — ни дома и ни прибыли, ни тупой уютности в быту. Дай нам бог, чтоб, где с тобою ни были, мы всегда стояли на мосту. На мосту, навеки в небо врезанном...”

Мост для него в этот миг — лишь безбрежность неба вокруг, лишь бесконечность реки, неиссякаемой, как время. Околдованный этой безграничностью, он и не думал об изящных пропорциях, когда восходил по крутым ступеням. А сейчас он и не чует их под собой.

“...На мосту, навеки в небо врезанном, на мосту, чья суть всегда свята, на мосту, простертом надо временем, надо всем, что ложь и суета” 1

Теперь можно и на Яузу. Посмотоим. так ли уж на одно лицо мой мост с тамошними. Если они скромнее моего — порадуемся. Если красивее — полюбуемся шедеврами мостостроения.

...Мое задиристое настроение исчезло сразу же, как только я вышел на Яузу и увидел первый из здешних пешеходных мостиков.

Передо мной стоял любимый мой мост с Обводного канала. Стоял таким, каким я рисовал его, думая о нем. Не омочив пят своей арки. С идеально плавным верхним обводом. Чуть толще пяди в замке.

То была словно душа моего моста. Таким он и был бы, мой мост,— изящным, приподнятым, если бы не взваленная на него работа — нести толстенные трубы с одного берега, канала на другой.

Я подошел ближе. Все честь по чести у этого моста; есть даже чугунная доска с названием, с фамилиями авторов:

“Таможенный мост. Построен в 1939 году по проекту инженера В. А. Пащенко и апхитекторов Ю. С. Гребенщикова и К. Т. Топуридзе”. ...Теперь — в “Горгидромост”.

Советский инженер-строитель приехал в одну из дальневосточных стран. На местных речках он должен был строить мосты, движению по которым не угрожали бы наводнения после тайфунов.

— А кто-нибудь из иностранных специалистов,—полюбопытствовал советский инженер,— уже пытался строить здесь такие мосты?

Ему показали постройки английских и западногерманских мостовиков — огромные сооружения на высоких толстых опорах. Высота, казалось бы, вполне оправданная: во время тайфуна уровень воды в реке поднимается на несколько метров, а полотно моста должно оставаться незатопленным.

— Но во время тайфуна,—резонно заметил советский инженер,— мостами никто и не пользуется. Так что не надо заботиться о том, чтобы вода не затопляла полотно моста. Пусть затапливает — лишь бы быстрее сходила после тайфуна. Не нужно таких высоченных опор, не нужно стремиться в небо. Лучше прижаться к земле. Лучше выгнуть мост не вверх, а вниз, чтобы по этой ложбине быстрее прошла вода. А если она сойдет не полностью, чуточку затопит путь — не беда, можно пройти по ней вброд, как вы это сами делаете в хорошую погоду, когда переправляетесь через неглубокие реки. Вот и будем строить мосты так же, как вы спокон века устраиваете свои броды.

— И я строил им именно такие мосты,— заключает свой рассказ Петр Петрович Богатырев, советский инженер-строитель, заместитель управляющего трестом “Горгидромост”. — И мои мосты служат до сих пор. А те высотные сооружения так и стоят памятниками архитектуры. На них, по-моему, так и не ступала нога человека.

Вот с каким интересным собеседником свели меня мои поиски! Рассказываю ему про свой мост. — Да, замечательная вещь! — разулыбавшись, соглашается он.— Один из самых запоминающихся силуэтов в этом районе Москвы. Как он легок на вид — вы обратили внимание? Кажется, что в замке всего лишь несколько килограммов бетона. А когда стоишь на нем, кажется, что нет перил! И вокруг только небо... Да, это красота особая. Я мог бы дать ей точное определение, но... пусть это будет открытием для вас самих. Сделайте так: выйдете к самому концу Садовнической набережной, у Зверева моста, и идите вверх по течению воды, к вашему мосту, а дойдя до Комиссариатского, оглянитесь назад... Вот тогда все и поймете.

А что касается даты постройки, названия, авторов вашего моста—обратитесь в наш архив. Там ответят на все ваши вопросы.

Иду по Садовнической набережной, от Зверева моста к Комиссариатскому.

Огромным занавесом с геометрически правильными складками плывет слева фасад Комитета по внешним экономическим связям. Кинематографическими титрамч мелькают секции чугунного ограждения набережной.

Вот и Комиссариатский мост; вот уже и мой мост показался пятою своей арки в проеме Комиссариатского. Показался, и скрылся, и уже вершиною своею приподнялся над плоским верхним обводом Комиссариатского моста: словно бледно-зеленые ростки плюща медленно и ровно поползли вверх по прутьям чугунной ограды

Комиссариатского — то дорога поднимается все выше по мере приближения к мосту.

Пора. Останавливаюсь. Оборачиваюсь...

Фонтанка! Господи боже мой, не видение ли? Она!

И невысоким ростом домов, и неяркой их окраской, и очертаниями деревьев, и подъемом асфальтового полотна дороги — все здесь напоминает дорогой мне уголок города на Неве, то самое место, где Фонтанка пересекается с Невским проспектом.

Чудо!

Здесь, на Обводном канале Москвы, явился мне город, красный своими мостами. Старинный Петербург, Петроград, Питер, наш Ленинград!

— Записывайте, — сказали мне в архиве треста “Горгидромост”, — Садовнический мост. Выстроен в 1963 году по проекту инженера Н. Д. Брагиной и архитекторов В. А. Корчагина и К. П. Савельева.

В Москве, на проспекте Вернадского, рядом со станцией метро “Проспект Вернадского”, высится огромное прямоугольное здание — дом проектных организаций.

Здесь на восемнадцатом этаже меня принимает один из архитекторов “моего” моста.

Зал, в котором мы беседуем,— царство прямых углов. Прямоугольные шкафы. Прямоугольные столы. Прямоугольные стулья. Прямоугольные плафоны ламп, заподлицо вделанные в потолок. Прямоугольные чертежные доски над столами. Правда, эти доски чуть наклонены, но наклонены все под одним углом, и спины людей за досками строго параллельны им; тем самым вносится дисциплина в это незначительное отклонение от прямоугольности.

Над столом, за которым мы сидим,—доска с приколотым к ней свежим листом ватмана, а на нем — незаконченный эскиз прямоугольного небоскреба, похожего на здание, в котором мы находимся,—бесплотный эмбрион дома, подобный тому, во чреве которого он вызревает.

Рассказываю моему собеседнику про свои телефонные беседы.

— Мне говорили, что мост в том месте, где он стоит, был не нужен. Нужно было перекинуть через канал трубы теплотрассы.

— Верно. Можно было, конечно, уложить их по дну, но это потребовало бы больших затрат.

— И слава богу, что вышло так! Москва получила такой прекрасный подарок! Все московские мосты стелются над водов, арки у них приземистые, многие стоят на быках. А этот так высоко, так красиво выгнулся — его не спутаешь ни с каким другим.

— Каждый мост хорош тем, что он единствен.

— И как добротно сделан! Так и врос в берега. Стоит, как Гулливер над лилипутами, расставив ноги. Арка бетонная, ступени гранитные...

— Мосты строятся на века. Это не дача и не сарай, а вещь ответственная, инженерная.

— И при всей своей прочности — как он изящен! Он смотрится великолепно. Может быть, потому, что. глаз отдыхает на нем от коробок, которых понастроили вокруг...

— Мы редко можем допустить кривые линии в силуэтах зданий. Здесь допускаем. В контрасте прямоугольного и изогнутого — своя прелесть.

— Я мог бы рассказать вам о том, как я впервые увидел этот мост, как потом приходил к нему изо дня в день, глядел на него то с одной, то с другой стороны, как наблюдал за людьми, смотрел, как они любуются мостом...

— Вы так интересно про него говорите,—сдержанно и чуть снисходительно усмехается мой собеседник,— что хочется пойти и снова посмотреть самому. А вообще-то, честно говоря, он смотрится грубо. По его масштабам его лучше было бы решить как каменный мост с красивым замком. Но это было время, когда архитектурные детали считались излишеством. Деваться было некуда. Как надо, так и сделали.

Нет, это не его мост. Холодные, односложные ответы — будто и не помнит про свое же собственное творение. Конечно, у него много работы, есть дела поважнее, чем пешеходный мостик, о котором не стоит, наверное, и вспоминать.

Быть может, потому, что его пришлось делать не таким, как хотелось?

Впрочем, с какой-то точки зрения все это может обернуться и похвалою в адрес моего собеседника. Дело, не ставшее для него событием, а возможно, бывшее ему совсем не по душе, как-никак было сделано добросовестно. Как надо. Дай бог, чтобы каждый делал так же добросовестно каждое, даже самое скромное свое дело.

Но кто же все-таки подлинный автор моста?

Теперь у меня оставалась последняя надежда: Нина Даниловна Брагина, инженер.

Метромост, по которому я уезжал с проспекта Вернадского, протянулся над рекою во всю ширь москворецкой поймы, встал над водою в рост Ленинских гор. Мой маленький мост через Обводный канал ему не чета.

Красавец, гигант, он под стать могучим мостам над столичной рекой — Большому Каменному, Крьмскому, Москворецкому, Устьинскому, Краснохолмскому.

Вспомним: с них начиналась социалистическая реконструкция Москвы.

В 1937 году после окончания института сменным инженером пришла на стройку Большого Каменного моста Нина Даниловна Брагина. ,

Потом ее направили на Север. Деревянные мосты, которые она проектировала для тамошних рек, должны были выдержать весенний паводок 1941 года. Выдержали. А летом грянула - война. И всю войну выдержали ее мосты. Они спасали страну ат угольного голода. Когда Донбасс был отрезан врагом, по ним прошел весь воркутинский уголь.

За несколько дней до начала войны Нина Даниловна вернулась в Москву. Проектировала мосты для прифронтовой Волги, для тыловой Сибири и, конечно, для Москвы. Участвовала в строительстве Новоарбатского и Автозаводского мостов, Краснопресненского путепровода и Метромоста. :

Вот к какому человеку exaл: я на беседу.

— Как только нам выдали проектное задание по переброске через Обводный канал двух труб большого диаметра, то сразу возникло несколько вариантов решения, — вспоминает Нина Даниловна.— Можно было поставить опоры по обоим берегам канала и положить на них трубы, обернув изоляцией. Можно было для надежности положить на опоры балку и подвесить трубы к ней. А можно было сделать то же самое как-то декоративно, чтобы никто не догадывался о технической цели сооружения. Можно было сверх того дать ему какое-то дополнительное назначение. Например, оформить в виде моста.

Да и почему бы не сделать так, если предоставляется возможность? Поток пешеходов там есть, лишний мостик не помешает. Идет человек, а тут мостик... Почему не воспользоваться? Перейти с берега на берег. Постоять на мосту. Посмотреть вокруг. Полюбоваться. Поразмышлять.

Теперь встал вопрос, какую форму придать мосту. Мы решили — арочную. Арка всегда очень декоративна, всегда вызывает чувство красоты. И катера под ней пройдут, которые ходят по каналу.

Вы не удивляйтесь, что выбор формы был за инженерами. Обычно общий профиль сооружения задает архитектор, это так. А у нас, в мостах, по-другому. Архитектор только внешне оформляет то, что ему даем мы, инженеры. Везде в строительстве архитектор играет ведущую роль, но не в мостах.

Этот мост сделала я: и общее решение и расчет.

Рассчитала, вместе с бригадой проектировщиков разработала конструкцию. Встал вопрос: как строить? Мы настаивали на монолитности. Но это, была пора сборных конструкций. Если кто делал, не сборные сооружения, так он считался консерватором. Сборность, конечно, дело неплохое, особенно когда строится много однотипных зданий. Из сборных конструкций можно строить все что угодно. И, видимо, при нынешних масштабах и темпах строительства без сборности уже нельзя. Но все-таки в каждом хорошем начинании есть граница рационального, а дальше идет перегиб. Нельзя требовать сборность ради сборности. Зачем она мосту, который неповторим? Зачем рассекать небольшую сравнительно вещь на десяток элементов и для каждого делать сложные опалубки, которые будут использованы только раз, а потом пойдут на выброс? В общем, мы считали, что это неразумно. Монолитный мост строить было бы проще. А так сразу потребовалось много лишней работы. Пришлось делать элементы с вынужденной точностью, поскольку соединять криволинейные детали очень сложно. Завод долго мучился: с опалубками пришлось повозиться, с арматурой, потом с перевозкой.

Я сиднем сидела на этом заводе. А потом — с утра и до вечера на стройке, с утра и до вечера... Хорошо, рабочие оказались опытные и прораб отличный — Легконогих Иван Иванович. С ним было приятно работать.

Сколько сил я положила на этот мост! А ведь и сейчас он мне помнится больше других, как-то особенно дорог. Почему? Наверное, потому, что до этого я лет двадцать пять проработала на строительстве транспортных мостов. А тут. пришлось строить в самом центре Москвы, в сложных условиях городского хозяйства, подземных коммуникаций. Я решала новую для меня задачу.

Нет, сам-то мост с точки зрения мостового дела трудности не представлял. Никакого искусства особого не требовал — ни проектного, ни строительного. И красотою мостовой не вышел, нет. Получился этаким мастодонтом, как мы его зовем. Кто слоном, кто мастодонтом. А для меня он — что для матери любимое дитя.

У меня сразу к этому мосту какое-то особое чувство было. Еще когда только зашла речь о переброске труб через канал, когда только решался вопрос: как делать? Балкой ли с подвесками? Просто трубой на опорах? А может быть, мостом?

Первая мысль была: сделать красивее, спрятать как-то эти трубы, чтобы смотрелось, чтобы вышел хороший мостик, чтобы ни у кого и в мыслях не было, что у него внутри какие-то трубы. Вы только представьте себе — голая труба! Да, я знаю, кое-где в Москве так и поступают: поставят опоры на берега, на них трубы — и дело с концом. Это же ужасное зрелище, вы только представьте! Неужели допустить такое в центре Москвы? В самом центре! Ведь здесь люди, чтобы узнать точное время, идут посмотреть на Спасскую башню! На Василия Блаженного глянешь: по такой красоте — да чугунной трубой? Нет, уж лучше мастодонт, чем...

Моя собеседница вдруг умолкает, словно спохватившись, сосредоточенно думает несколько секунд и произносит с расстановкой:

— Мы тогда решили так: техническую задачу оформить эстетически в мостовом варианте.

Вот — еще раз — имена, которые должны быть написаны на мосту:

"Садовнический мост. Построен в 1963 году по проекту инженера Н. Д. Брагиной и архитекторов В. А. Корчагина и К. П. Савельева”.

[MosDay.ru]

Садовнический мост (пешеходный через Водоотводный)
посмотреть фотографии
Для данного адреса на сайте введена единая историческая справка:

Садовнический пешеходный мост через Водоотводный канал Садовнический пешеходный мост построен в 1963 году по проекту инженера Н.Д.Брагиной и архитекторов В.А.Корчагина и К.П.Савельева. Расположен через Водоотводный канал между Овчинниковской и Садовнической набережными между Чугунным и Комиссариатским мостами. Этот арочный мост из сборного железобетона имеет длину 32.6 метра и ширину 3.5 метра. В основе моста - две трубы теплотрассы диаметром 75 см (переправляют горячую воду с одного берега на другой), связывающей Замоскворечье с электростанцией МОГЭС-1 на Раушской набережной.

Это краткое описание будет автоматически отображаться под всеми фотографиями, имеющими такой же адрес, и в разделе Адреса Москвы.

[Alexey Slizkov]

Самое интересное, что большинство проходящих по нему ежедневно людей вовсе и не догадываются, что это не мост, а две большущие трубы с водой.
Кстати, этот мостик является переправой для многих автомобилистов, не нашедших днем места по ту сторону реки. Они паркуются на противоположной Садовнической набережной и идут пешочком через него на более офисно-торгово загруженную Овчинниковскую набережную.