История: Большой Гнездниковский переулок, дом 10 (Нирнзее)

[Моспешеход]

Первый небоскреб Москвы - Дом Нирнзее (Дом дешевых квартир)

В 1912 году инженер-строитель Эрнст-Рихард Карлович Нирнзее подал прошение в московскую городскую управу о получении разрешения на строительство 9-этажного дома в Большом Гнездниковском переулке. Он представил проект доходного дома (где квартиры нанимаются жильцами на определенный срок), в котором могли бы поселиться небогатые люди. Планировка была весьма экономична и проста, но места хватало и для прихожих, и для санузлов. Кроме того, архитектор продумал даже такие нюансы, как отдых жильцов дома. На крыше дома должна была разместиться столовая, маленький скверик для прогулок и смотровая площадка, в подвале – «домашний» театр. Московские власти разрешение дали.
Всего через год строительство завершилось, начались отделочные работы. В итоге дом получился 10-этажным, вызвав тревогу у властей по поводу пожарной безопасности. В июне 1913 года по сигналу к знаменитому дому помчались пожарные обозы, но, оказалось, пожар был локальным, его тут же потушили – паника оказалась ложной. Несмотря на это, Нирнзее все равно дополнительно продумывал вопрос о мерах пожарной безопасности.
Первая мировая война разрушила планы Нирнзее, связанные с будущим его архитектурного детища. Нирнзее был немцем по происхождению, война с Германией не могла не отразиться на настроениях в обществе. В 1915 году Нирнзее продал дом банкиру Дмитрию Рубинштейну, довольно сомнительной личности. Рубинштейн прикрывал свои финансовые аферы самым громким именем начала века – великого и ужасного Григория Распутина, величайшего российского политического авантюриста. Ходили даже слухи, что дом Нирнзее был куплен в подарок Распутину за долги, что похотливый «старец» устраивал там свои сексуальные оргии.
Точных сведений на этот счет нет, но есть информация, что Распутин действительно посещал этот дом – шпионы московской полиции зафиксировали его визит, состоявшийся в марте 1915 года. Но само здание числилось за Рубинштейном вплоть до 1918 года, до начала национализации недвижимости. Кстати говоря, покупка обошлась Рубинштейну в баснословную сумму – 2 миллиона 100 тысяч рублей. А ведь всего 3 года назад дом стоил около 200 тысяч рублей!
Великая Октябрьская Социалистическая революция перевернула жизнь страны за несколько месяцев. Знаменитые строки Интернационала “ Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем мы наш, мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем!” воплощались в реальность. Пока советская власть окончательно не закрепила свои позиции, на московских улицах велись ожесточенные бои. Дом Нирнзее стал невольным участником этих сражений.
А в июле 1918, когда левые эсеры подняли мятеж, не желая терпеть новое правительство, дом 10 был обозначен как один из важнейших объектов – он был очень удобной боевой позицией. Но мятеж не удался, Советская власть восторжествовала, а как напоминание о боях в Гнездниковском переулке в 1987 году была найдена замурованная в стене винтовка времен революции. Находку подарили Музею Революции.
Вернемся в дореволюционные времена. Как говорилось выше, дом предназначался в первую очередь для жилья, цены были вполне умеренными, недаром в народе 10-этажный гигант именовался не только “тучерезом”, но и “домом холостяков” (потому что одинокие люди вполне могли себе позволить снять квартиру по средствам), и “домом дешевых квартир”. Население дома составляло от 300 до 700 человек. На работу был принят большой штат обслуживающего персонала, и все эти люди – уборщицы, дворники, лифтеры – не оставили свои места и после революционных событий, работали до 40-х годов. На крыше (вместо столовой) разместилось в 1916 году кафе “Крыша”, при котором работал “Театр миниатюр с музыкой“, но вскоре увеселительные эти заведения были закрыты по причине нарушений правил пожарной безопасности.
Вскоре грянул 1917 год, дом национализировали, назвали Четвертым домом Моссовета и переделали в дом-комунну с собственным правлением, которое занималось всеми коммунальными вопросами и просветительскими мероприятиями. Небоскреб продолжал совершенствоваться. Открылись ясли и детский сад, были телефонизированы квартиры. На крыше появились новый сквер и игровая площадка, спортивный комплекс, велотрек. В 20-е годы открылась смотровая площадка, восстановили ресторан, назвав его “Кафе-столовая “Крыша”. В открытом и закрытом залах крутили кино, в 9 вечера начиналось выступление оркестра. Правда, вход на смотровую площадку был платным – стоил 20 копеек. С 5 часов вечера лифты начинали принимать гостей, желающих полюбоваться потрясающей московской панорамой.
На крыше, казалось, хватит места всем. Там разместились 2 коротковолновые радиостанции, были установлены геодезические приборы. А один отчаянный клоун даже прославился благодаря знаменитой Крыше – он очень долгое простоял на руках, держась за решетку.
Но, естественно, судьба каждого отдельного человека, семьи, дома в том числе, связана неразрывно с судьбой страны. И когда началась страшная пора репрессий, Дом Моссовета, где жили государственные люди, общественные деятели и деятели искусств, содрогнулся от обрушившихся на его жильцов репрессий. Треть жильцов была репрессирована, а уцелевшие жили в постоянном страхе. Тем более что соседом их стал кровавый прокурор Вышинский – он поселился на 7 этаже, и в порядке вещей было для него “заглянуть” к матери расшалившегося мальчишки и пообещать отправить ее сына в лагерь.
Случалось и такое, что человек прописывался в доме, а на следующий день его уже арестовывали. Сутки в небоскребе оборачивались ценою в жизнь. И страна, и Москва, столица, – особенно – жили в 30-е годы в постоянном страхе перед шпионами, вредителями, врагами народа. Враги и опасность мерещились повсюду. Был ликвидирован даже Детский клуб, члены которого, дети-жители дома прозвали небоскреб Чедомсом (четвертый дом советов), а себя называли чедомсовцами и за время деятельности клуба успели сделать очень много полезных и добрых дел.
В 1941 году началась Великая Отечественная Война. Многие жильцы “чедомса”, кто-то совсем юными, ушли на фронт и не вернулись… А те, кто не ушел на войну, изо всех сил помогали стране и Москве: работали в госпиталях, работали на заводах, давали концерты. На крыше, где не играл больше оркестр, не шло кино и не танцевали пары, помещался теперь Вышковый наблюдательный пункт – центр противовоздушной обороны. За смелость и мужество жители дома (конечно, можно сказать, что и сам дом) были награждены переходящим Красным знаменем. А потом – война закончилась. Страшным отголоском 30-х годов пронеслись послевоенные репрессии. А потом – а потом наступила мирная жизнь…
Остановимся на роли Дома в истории русского и советского кинематографа. В начале 20 века российский кинематограф начал стремительно развиваться. К 10-м годам в Москве возник «русский Голливуд». Так именовали район Страстной площади, где размещалось несколько десятков кинофирм и фирм кинопроката, а на прилегающей Тверской улице было немало кинотеатров. Дом Нирнзее, практически выходивший на Тверскую улицу, оказался весьма желанным для кинематографистов.
Как только дом начал заселяться, в него сразу же въехало невероятное количество предприятий, связанных с кинематографом: прокатные конторы, редакции киножурналов, кинофирмы. Конечно же, в доме поселилось и большое количество деятелей кино – актеры, издатели, прокатчики, режиссеры… Там жил, например, Петр Ермолов, автор первых советских кинохроник времен гражданской войны, удостоенный чести снимать самого Владимира Ильича Ленина.
В 1915 году в Москве было создано «Товарищество Венгеров и Гардин». Владимир Гардин к тому времени уже был ведущим кинематографистом, экранизировавшим грандиозные произведения Льва Толстого «Анну Каренину» и «Войну и мир».
Он искал себе партнера-совладельца кинофирмы, чтобы можно было позволить себе снимать не то, что требуют заказчики, а то, чего желает сам режиссер. Таким компаньоном и стал Венгеров – весьма состоятельный человек, мечтавший о собственной кинофирме с известным режиссером. Соглашение между мастером и предпринимателем было заключено, так и родилось вышеупомянутое товарищество, получившее позже название «Киночайка» и поселившееся в доме Нирнзее. Гардин поселился здесь же, в соседней квартире. Кинопредприятие удалось. «Киночайка» вошла в число ведущих русских кинофирм, ей принадлежали такие фильмы, как «Крик жизни», «Власть земли», «Дикарка» – по Островскому.
Но Гардин и Венгеров посчитали, что Дом Нирнзее недостаточно служит делу кинематографа, и у них возник потрясающий план – оборудовать на крыше дома зимний съемочный павильон. Ничего подобного в Москве еще не было. Правда, идея строительства противоречила строгим правилам противопожарной безопасности, но, как говорили, внушительная сумма взятки решила эту проблему. В самом центре города, в центре московского «Голливуда», возникла потрясающе удобная и перспективная съемочная площадка, признанная «самым удобным павильоном Москвы».
До 1917 года на крыше успели снять 2 комедии по сценариям одного из самых популярных дореволюционных сатириков-юмористов Аркадия Аверченко, причем юморист сам снялся в одном из них. Другим проектом стала нашумевшая авантюрная картина «Дочь улицы», многие сцены которой происходили на крыше небоскреба, имитируя смертельные для жизни ситуации. Но режиссер с сожалением замечал в своем дневнике, что на экране совершенно не заметно, что актеры и вправду рискуют жизнью, стоя на краю крыши десятиэтажного дома безо всякой страховки, – в кино этот риск выглядел лишь хитроумным трюком. А съемки приключенческого десятисерийного боевика чуть не закончились трагедией. Снимался эпизод, в котором один из героев должен был спускаться по водосточной трубе с крыши дома.
Даже профессиональные акробаты отказались от этой задачи, и тогда режиссер объявил, что согласившийся смельчак получит за съемку в эпизоде 500 рублей. По тем временам это были очень большие деньги, но молодой актер Амо Бек, ставший впоследствии крупным мастером режиссуры, дал согласие не столько из-за денег, сколько из желания блеснуть своей силой и ловкостью. Но случилось непредвиденное: труба сорвалась с укреплений, и только необычайная физическая сноровка спасла актера от гибели – ему удалось спуститься, держась за еле выступавшие из стен кронштейны. Но самое ужасное выяснилось потом, после того как сцена была снята.
Выяснилось, что камера оператора оказалась неисправна, и снятый фрагмент забраковали. А о пересъемке столь страшного и рискованного эпизода, конечно, не могло быть и речи, тем более что и деньги на фильм заканчивались. Киножизнь на крыше дома била ключом.
При зимнем съемочном павильоне была открыта школа для подготовки работников кино, где предполагалось обучать молодежь всему, что необходимо истинному кинематографисту: от актерского мастерства и искусства накладывать грим до тонкостей операторского и постановочного дела. Увы, затея со студией провалилась, потому что основателя и преподавателя киношколы Гардина призвали в армию в связи с началом первой мировой войны, и он не смог уделять школе необходимое внимание.
В 1916 году «Киночайке» исполнился один год. Но первый день рождения был омрачен возникшими между режиссером и предпринимателям конфликтами. Первый хотел снимать то, что считает важным и актуальным в искусстве он, второй – то, что выгодно в коммерческом плане и что хочет видеть на экранах непритязательная публика. Это привело к тому, что в конце 1916 года Гардин ушел из «Киночайки». А вскоре случилась революция, и в 1918 году «Киночайка» вообще прекратила свое существование. Венгеров, которому удалось спасти оборудование и негативы фильмов, эмигрировал в Германию и там продолжил свою кинематографическую деятельность.
На месте закрывшегося съемочного павильона открыли ресторан, а при нем – кинотеатр «Крыша». Очень любопытно очерковое воспоминание писателя Михаила Булгакова об одном из августовских вечеров 1922 года, когда на Страстной площади Всероссийский фотокиноотдел организовал открытый показ советской кинохроники. На уличном экране ревел революционный бронепоезд, красноармейцы крепко сжимали в руках винтовки, а совсем неподалеку, в доме 10 по Большому Гнездниковскому переулку, на крыше небоскреба богатые посетители ресторана под открытым небом тоже смотрели кино – совсем о другой жизни, о жизни бывших господ.
Наслаждаться этим ностальгическим зрелищем им оставалось недолго. НЭП вскоре ушел в небытие, новая страна и новая власть требовали другого кино. В 1924 году в доме Нирнзее открылась Ассоциация Революционной Кинематографии (АРК), занимавшаяся в том числе и вопросами служения кино делу коммунизма. У истоков ее стояли столь грандиозные фигуры советского, а впоследствии и мирового кинематографа, как Сергей Эйзенштейн и Лев Кулешов.
В районе Гнездниковского переулка, в доме 10 в том числе, и поныне сконцентрировано достаточное количество предприятий, связанных с кинопроизводством. А в 80-х годах 20-го века режиссеры, вспомнив об уникальной съемочной площадке, вновь стали использовать Крышу для кинопостановок, в частности, один из культовых советских фильмов «Служебный роман» снимался именно там.
На сегодняшний день судьба крыши как культурного объекта неопределенна, но было бы замечательно, если бы кто-то предприимчивый, богатый и со вкусом сделал так, чтобы в Москве возродились уникальная смотровая площадка, кинотеатр, ресторан, а может быть, появилось и что-то еще – возвышенное до уровня 10 этажей легендарного дома Нирнзее.

(По материалам П.Яшкина)

[MosDay.ru]

Большой Гнездниковский переулок, дом 10 (Нирнзее)
посмотреть фотографии
Для данного адреса на сайте введена единая историческая справка:

Дом дешевых квартир Нирнзее (первый небоскреб) По тем временам немыслимо высокий для Москвы! 10-этажный жилой дом был построен в 1912-1915 годах архитектором Э.К.Нирнзее.

Это краткое описание будет автоматически отображаться под всеми фотографиями, имеющими такой же адрес, и в разделе Адреса Москвы.

[Моспешеход]

Квартиры в доме Нирнзее фактически однокомнатные, но большой по современным понятиям площади - метров 50, из которых комната - метров 30-35. Высота потолков - под 4 м. Огромные окна. Планировка типа гостиничной - широкий коридор и по обе стороны квартиры как гостиничные номера.

[Гость]